Завороженная моей речью, она вздрогнула при внезапном переходе к вопросу в лоб.
– Сэр… ваша речь выдает в вас благородного человека. Но почему вы… в такой роли?
– Орлам случается и ниже кур спускаться, – проинформировал я, посмотрел на ее напряженное лицо и добавил гордо: – Но курам никогда до облаков не подняться. Леди, если не можете или не хотите сообщить что-то важное, я прошу позволения пройти через вашу спальню в коридор. Если хотите, пройду с закрытыми глазами.
– Почему с закрытыми? – изумилась она. – У меня в постели ничего непристойного.
– Хотел бы я в ней понепристойничать, – сказал я со вздохом, – но всегда эти дела, дела, дела… А у вас глаза… очень крупные и выразительные!
Она чуть скосила глаза на свою высокую грудь в низком вырезе платья, а дальше с недоверием смотрела, как я отклеился от стены и пошел через комнату в сторону двери.
На всякий случай отодвинулась опасливо, когда я оказался слишком близко, но я держу взглядом только дверь, и когда уже взялся за ручку, она прошептала совсем тихо:
– В коридоре стражи нет, зато у лестницы… А ниже так и вовсе одна магия.
Я остановился, оглянулся.
– Вы ее чувствуете?
Она покачала головой.
– Нет. Но когда такое творится, это точно магия, что же еще…
– А что здесь не так?
Она прошептала:
– Не знаю. Но мы трусливее мужчин, чуем опасность лучше. Не знаю, кто вы… но я почему-то чувствую к вам доверие.
– Спасибо, – прошептал я, – это просто чудесно. А то я, бывает, и сам себе не доверяю.
Она не двигалась и не произнесла ни слова, пока я приоткрывал дверь на волосок, ловил ноздрями воздух и старался увидеть в запаховом, что где происходит в здании.
Глава 8
Когда я медленно затворил за собой дверь, сердце уже не стучит тревожно, а колотится так, что кровь волнами бьет в череп и ломится в уши. Оно первым ощутило, что пахнет кровью. Как старой, уже разложившейся, так и свежепролитой.
Я сжал и разжал кулаки, изготовив пальцы к цепкой хватке.
Стражи внизу у лестницы бросились навстречу бездумно, еще не рассмотрели в полутьме, кто у них в противниках. Я прорубился, как через густой камыш, виноватый передо мной лишь в том, что глупо разросся на пути хозяина планеты, ускорил шаг, побежал, потому что дальше в конце зала вспыхнул огонь и сразу осветил пространство, включая лестницу, зловещим огнем цвета запекшейся крови.
К лестнице запоздало ринулись еще несколько человек, как мне показалось впопыхах, затем с холодом в сердце увидел, что это не совсем люди и даже совсем не люди.
Да, когда-то эти были человеки, некоторые совсем недавно, но сейчас злое колдовство изменило их так, что они стали соответствовать своему внутреннему «я», злобные, алчные и жаждущие крови твари.
Я с мечом в руке пошел вниз по ступенькам не слишком быстро, давая им возможность разбежаться.
– Покайтесь! – произнес я свирепо. – И, возможно, Господь примет вас.
Они даже не переглядывались в поисках поддержки друг от друга, абсолютно уверенные в своей силе, к тому же с полдюжины разом бросились навстречу, толкаясь и мешая друг другу, явно не были раньше воинами.
Я с отвращением смотрел в злобно перекошенные морды и хари, как быстро мы теряем человеческий облик, стремительно шагнул навстречу. Они завопили в ярости, а мой клинок холодно и страшно блеснул в слабом свете тонких свечей.
Рубить этих тварей пришлось расчетливо и осмотрительно, пусть каждый слабее меня и вроде бы не соперник, но полдюжины – это немало, и только когда их осталось двое, прыгнул вперед и жестоко зарубил обоих двумя ударами.
На той стороне за приоткрытой дверью вроде бы что-то мелькнуло, я ринулся через зал со всех ног, с разбега ударил плечом, распахивая настежь.
Трое полуобнаженных женщин бросились с визгом врассыпную. Я крикнул бешено:
– Тихо, дуры… Где хозяин?
Одна указала дрожащей рукой на дальнюю дверь. Обычно колдунов и магов я заставал в их лабораториях, трудоголики, но этот возлежит в кресле, а перед ним тяжело танцуют две голые и очень толстые женщины.
Я зашел со спины, женщины увидели меня первыми, но то ли под чарами, то ли по тупости, но лишь повели по-коровьи равнодушными взглядами, не прерывая танца.
Колдун что-то ощутил, неспешно и очень по-хозяйски повернулся, выворачивая толстую мясистую шею. Острие моего меча уперлось ему сбоку, придавив яремную вену.