— Боюсь, — сказал я, — в этом случае Грубер уже знает, куда мы везем его невесту.
Кадфаэль зябко повел плечами.
— Да уж… А здесь не в городе, к народу за помощью не обратишься.
— За помощью? — переспросил я. — Народ предпочитает оставаться в сторонке.
Он вздохнул.
— Беда в том, что это Грубер может в этих краях собрать народу не мерено. Здесь его земли. Ну, не совсем его, но край здесь пустынный. А он в таких местах — король.
Глава 8
Клотар подстрелил еще одного оленя. Не понимаю, зачем нам столько, целую неделю надо сидеть на месте и жрать не переставая, но, оказывается, я забыл, что здесь зеленые еще не создали своих партий, а нормы отношения к природе несколько иные. Клотар моментально вырезал самую нежную филейную часть и бросил кучеру, остальное осталось позади на дороге на радость ястребам и мелким лесным зверькам.
Досадуя, я взял в руку молот, Зайчик идет ровной рысью, лес справа и слева, но деревья жалко… ага, вот!
Справа от дороги выплыла массивная скала, даже не скала, а причудливое образование, когда ветры, дожди и прочие непогоды подтачивают почему-то снизу, в результате чего от могучей каменной пирамиды остается столб с массивной шляпкой. Такое вот стоит тысячелетиями, удивляя проезжающих купцов, а потом будет удивлять туристов…
— Не будет, — сказал я вслух.
Молот вырвался из моей ладони, затрещал воздух. Донесся глухой удар, подобный подземному грому. Я видел, как в нашу сторону смотрит и Клотар, и даже леди из повозки, хорошо, пусть видят, кто здесь сильнейший.
Основание скалы треснуло, черные зигзаги исполосовали камень, затрещало сильнее, и вся многотонная шляпка, даже многосоттонная, начала опускаться, разваливаться. Земля задрожала от тяжелых ударов.
Я повесил молот на седельный крюк и поехал себе дальше, словно ничего не случилось. Пусть сравнят убойную мощь сраного арбалета и моего чудо-оружия. Зайчик постепенно набирал скорость, Кадфаэль что-то закричал позади, ветер свистит в ушах, я в мгновение ока догнал повозку, окошко тут же захлопнулось.
Я хмуро вспоминал Грубера, его внешность, манеру говорить и сидеть на коне, гордый разворот плеч, смуглое мужественное лицо. Такие всегда нравились и всегда будут нравиться женщинам. Женщины — дуры, ничего не видят, кроме внешности, хотя и любят поговорить о каких-то иных достоинствах мужчины, кроме того, которое в моем прошлом мире заменило все остальные достоинства.
Грубер, барон-разбойник, романтичный герой, который не страшится самого короля, а на своих землях вершит суд, не считаясь даже с церковью. Сильный, значит, мужчина. А женщины инстинктивно липнут к сильным, это глубинный зов природы, ведь только сильные могут обеспечить выживаемость рода…
Конечно, такой вспыльчивый красавец завладеет воображением любой дурочки. А эта Женевьева — дурочка, по ней видно. Раз красивая — то дура, это любой знает, а если очень красивая — то дурочка в степени.
Постепенно я привычно выдвинулся далеко вперед, наконец за спиной застучали копыта мула. Кадфаэль поехал рядом сумрачный, поглядывал на меня искоса, но в разговор не вступал.
— Если вас ударили по щеке, — проговорил я наконец, — надо подставить задницу, верно? Будет менее больно и более звонко.
— Не понимаю вас, сэр Ричард…
Чаще всего он зовет меня братом паладином, но когда вот так пытается выразить неодобрение, то я для него — сэр Ричард. Я оглянулся на повозку, на хорошей скорости идет по дороге, в то время мы стараемся держаться в сторонке, чтобы не заставлять благородную леди глотать пыль.
Кадфаэль перехватил мой взгляд.
— Заметили, что не торопится?
— Да, — пробормотал я, — теперь это понятно. Ждет, когда нас догонит Грубер с его командой. У него кони не такие резвые.
— Может быть, как-то принудить… Боже правый!
Повозка замедлила движение, кони свернули в сторону могучего развесистого дуба. Едва остановились, конюх соскочил и принялся их расседлывать.
Поворотив коня, я понесся во всю прыть. Дверь распахнулась, Женевьева спустилась по ступенькам сама, двигается грациозно, и, словно бы не замечая скачущего в ее сторону главного охраняющего, повернулась к небольшому ручейку, что вытекает из-под корней дуба.
Когда я резко осадил коня, она уже сидела, опустив босые ноги в воду. Длинное платье оказалось приподнято чуть выше лодыжки, что вообще-то неприлично, но сейчас она в роли дитяти природы, что гимназиев не кончало, в греческом зале не бывало, и вообще надо быть ближе к природе.
— Что случилось? — гаркнул я.
Она медленно подняла голову, вскинула длинные ресницы. Взгляд удивленный, но меня затошнило от притворства: любой вздрогнет, если над головой вот так рявкнуть, все видела и ко всему готовилась, все рассчитано, змея в синем платье.
— Что? — переспросила она нежным мелодичным голосом. — Ничего не случилось… Просто я устала и теперь изволю передохнуть. Здесь тень от жестокого солнца, моя нежная кожа не выносит солнечных лучей… здесь лесной ручей… Или это не лесной? Неважно…
Клотар высится в седле хмурый, неподвижный, а я сказал, не скрывая бешенства:
— Леди Женевьева, мы едва отъехали от города!.. Какой отдых, если кони даже не успели разогреться? Она сказала холодно:
— Кони? Вы говорите о конях, сэр Ричард?
— Они хотя бы бежали по этой выжженной солнцем степи! — ответил я люто. — А вы нежились на подушках! Я видел, сколько вам их туда напихали. Ладно, я не стану препираться. Раз уж ваш дурак расседлал коней, пусть передохнут малость. Но отныне останавливаемся только по моему приказу!
Она поморщилась, отвернулась и произнесла очень холодно:
— Вас наняли, чтобы сопровождать меня. А как ехать и где ехать — определяю я. А также когда отдыхать.
— А вот хрен в задницу, — ответил я в бешенстве. Кадфаэль, что как раз подъехал, охнул, а Клотар вздрогнул, нахмурился, его рука потянулась к рукояти меча. — Здесь все определяю я!.. Если ваш холуй на облучке осмелится… Эй ты, идиот, слышишь?.. Остановишь без моего разрешения — убью на месте. Запомните все: в море капитан корабля — царь, Бог и верховный судья всем и всему. А сейчас мой приказ: обедаем и выступаем тут же… Отдыхать на ходу!