Вместо очага, что у Рудольфа, здесь настоящая печь, жарко полыхают две жаровни, а сам пол не земляной, не глиняный, а из настоящих досок, плотно подогнанных так, что в щель не просунуть и палец. Пол листает, гладко выструганный и вымытый, от него пахнет сеном.
На широких мисниках, кроме глиняных кувшинов лежали медные миски и тарелки. Все кружки оловянные, есть даже медные, а из ложек я заметил одну серебряную. В опочивальне пол покрывают огромные рыжие турьи и серые медвежьи шкуры, а во второй горнице, где Асмер изволит трапезовать, у стола кабаньи шкуры с толстой кожей и негнущейся щетиной.
В боковой комнате ровными рядами висят связки лисьих и куньих шкур. Волчьи и бобровые хранятся отдельно, рядом с сушильней, где желтыми восковыми кругами громоздятся глыбы сыра, дальше тянутся бочки меда, воска, муки, корзины с сушеными грибами.
На меня начали коситься с подозрением, слишком долго брожу и все рассматриваю. Пожилая женщина наконец вспомнила, где сейчас может быть их хозяин, явно соврала, ибо я убил не меньше часа на поиски, а потом Асмер сам заявился домой, сытый и чуть пьяный. Я поспешно перехватил его в коридоре, вытащил в просторный холл, где на стенах висел во всей жуткой красе арсенал, еще страшнее, чем у Рудольфа, прошептал:
– Асмер, выручай! Здесь ты выглядишь прямо Аристотелем среди спартанцев и разных троянцев. Это значит, умный ты, понял? Ну, выглядишь умным. А раз умный, ты не бросайся на меня с кулаками, ладно? И руку от ножа убери. И вообще лучше отойди подальше от этой стены, на нее смотреть страшно...
Асмер, хоть и умный, но понял мои слова насчет стены как шутку, кто ж из нормальных мужчин не смотрит на стену с оружием без капанья слюней из пасти и состояния, близкого к оргазму.
– Ну, – поощрил он, – говори. Пока убивать не буду.
– Асмер, – сказал я осторожно, – мы еще когда везли мощи... знал бы, что там камни, кто б меня заставил тащить телегу, как я ее тащил? Так вот ты как-то ругнулся одним нехорошим словом... потом я его слышал от Бернарда... А здесь, когда я пытался у одного спросить, кто такие эти... ну... Асмер, держи себя в руках!... спросить, кто такие оборотники, он меня чуть не убил!
Асмер поморщился, одно дело назвать кого-то дерьмом другое – рассказывать подробно о составе этого дерьма, объяснять цвет и запах.
– Да знаю, у кого ты спрашивал. Уже слышал...
Я поежился.
– Что, все уже знают?
– Да нет, – успокоил он, – просто это мой приятель. У него оборотники увели жену. Нет, не убили, а просто соблазнили и увели. До этого на их ладную семью любовались, ставили в пример, никто бы не подумал, что она может уйти... добровольно. И сколько ему ни объясняли, что оборотники пользуются нечистыми чарами, он все равно в ярости, винит себя, а если удается где изловить оборотника, то он там первый...
– Зачем? – спросил я наивно.
Асмер взглянул с изумлением. Усмехнулся.
– К оборотникам неприменимы обычные нормы чести. Их можно пытать и казнить, несмотря даже на то, что на ином оборотнике могут быть хорошие доспехи и подлинный рыцарский пояс.
– Ого, – сказал я, мотая на ус, что оборотники могут занимать высокие посты. – Жесткая у вас идет чистка рядов.
Асмер зло отмахнулся.
– Если тебе так не терпится узнать о них побольше, иди к Беольдру. Хотя не знаю, зачем тебе такая гадость! Их надо убивать, убивать и убивать, как только увидишь.
Мое сердце радостно застучало.
– А где этот Беольдр? Во дворце?
– В оружейной, понятно, – буркнул Асмер. – в королевской. – Еще не спит?
– Я не знаю, ложится ли он когда вообще!
Гремя железом, он прошел в дом, я слышал за дверью радостные восклицания слуг. А я тихонько выскользнул из дома. Где находится главная королевская ружейная, уже знаю, видел.
У меня все-таки чересчур современное представление о королевстве, королях и всем, что с ними в сцепке. Элитное даже, а то и элитарное. Подсознательно королевскую оружейную я представлял как петербургский арсенал времен Петра Великого, а то и Николая Второго, забыв, что королевства в Европе в основном бывали мельче и беднее скотного двора захудалого русского помещика, но все-таки гордо звались королевствами. Это у нас княжества занимали территории, где могли бы разместиться пять Франции и семь Англии, не говоря уже про всякие Нидерланды, и армии могли выставить по сто тысяч человек, в том числе конные, пешие и морские силы, но с русской уничижительностью перед иностранным именовались всего лишь княжествами...