Она вперила в меня требовательный взгляд, но произнесла ровным протокольным голосом:
— Мне сказали, что у вас вести о… моем муже?
Отвечать даме с высоты седла — все равно что сидя, я поспешно соскочил, с удовольствием чувствуя под подошвами твердь каменных плит, еще раз поклонился, это редко когда бывает лишним.
— С ним все в порядке, мадам. Вы не спрашиваете, что случилось с деревней прямо у вас перед замком?
В ее глазах ничего не промелькнуло, она все так же холодно и бесстрастно смотрит мне в лицо, только леди Бабетта сочувствующе вздохнула. Пес посмотрел в ее сторону внимательно, она вздрогнула, заискивающе улыбнулась ему, а потом, обещающе, мне.
Герцогиня сказала почти так же бесстрастно:
— У нас осталось не так уж и много неразоренных деревень, сэр…
— …Ричард Длинные Руки, — подсказал я.
— Сэр Ричард. Если бы муж был здесь, наши недоброжелатели не осмелились бы… Вы ехали… там?
Я разрезал веревку, железное тело с грохотом обрушилось с коня на каменную поверхность двора. Стражники отпрыгнули, чтобы не придавило ноги. Тяжелое тело раскинулось во весь рост на каменных плитах. Захваченный в самом деле огромен, мелькнуло у меня. Здоровенного кабана я завалил. Чему-то научился в этом мире.
— Это один из тех, — объяснил я, — кто развлекался в вашей деревне. Остальные шестеро остались там…
На меня все смотрели недоверчиво, только леди Бабетта улыбнулась поощрительно и повела плечом, чтобы оголить его больше и показать, какая у нее чудная нежная кожа. Кастелян кашлянул и сказал осторожно:
— А остальные не воспротивились, что вы… их товарища…
— Нет, — ответил я любезно, — не воспротивились. Сейчас их, наверное, уже вороны клюют. А это мой пленник.
Гробовое молчание, кастелян охнул, кто-то воскликнул:
— Сэр… вас прислал сам Господь Бог!
— Возможно, — согласился я. — Его пути неисповедимы, верно?
— Кто вы, сэр?
— Ричард Длинные Руки, — повторил я медленно. После рассчитанной паузы добавил таким же ровным, бесстрастным голосом: — Сын герцога Готфрида Валленштейна. Незаконнорожденный, позвольте похвастаться.
Пока герцогиня и кастелян являли немую сцену, в то время как глаза леди Бабетты вспыхнули неистовым любопытством, Мартин и его люди содрали с металлическим скрежетом помятый шлем с пленника. Молодой, широкомордый, шрамы на скуле, щеке, подбородке, даже левую бровь рассекает белая впадинка. Волосы слиплись от крови, тонкая струйка медленно стекает по лбу.
Голова еще болтается из стороны в сторону, но пришел в себя, злобные глаза зыркнули из-под густых бровей, разом обвел взглядом столпившихся вокруг воинов. Хозяйку замка проигнорировал, наконец уперся взглядом, как наконечником копья, в меня.
— Что за тварь…
Я с силой ударил его ногой в зубы. Булатная пластинка, предохраняющая носок сапога, легко разбила губы, кровь брызнула во все стороны. Голова графского сынка дернулась так, будто конь саданул обоими копытами.
— Следи за языком, — посоветовал я холодно. — Ты — пленник. Мне выкуп не очень-то и нужен, запомнил? Может быть, больше получу удовольствия, когда сдеру шкуру, набью соломой и поставлю мишенью для стрелков.
Он умолк, смотрел налитыми кровью глазами. Разбитые губы стали как оладьи. Я повернулся к леди Изабелле.
— Найдется достаточно глубокий подвал с крепкой дверью? Мне нужно где-то подержать пленника. Конечно, я могу и сразу повесить…
В толпе ахнули, женщина вскрикнула:
— Нет-нет, только не в моем замке!.. Мартин, распорядись.
Я сказал предостерегающе:
— Учтите, он знаком с чарами. Во всяком случае, со мной пытался.
Мартин хмуро посмотрел в сторону кастеляна, тот царственно повел дланью, пленника подхватили, увели, предварительно проверив веревку на руках и подтянув там, где ослабела.
Герцогиня вновь обрела царственный вид, выпрямилась, сказала голосом владетельной особы:
— Сэр Ричард… У вас новости о моем муже?.. Позвольте предложить вам комнату, где сложите вещи, отряхнете одежду. Обед скоро, вас позовут… Джулиан, распорядись.
Она смотрела ровно и бесстрастно, сделав вид, что вовсе не слышала моих возмутительных слов о моем родстве с ее мужем, а если и слышала, то все равно не слышала. Джулиан, кастелян, величественно хлопнул в ладоши и требовательно посмотрел по сторонам. Из толпы поспешно вышел один, поклонился.
Я сказал громко:
— Моего коня поставить от других отдельно! А то местные могут начать задираться, а он хоть и вежливый, словно монах-бенедиктинец, но может в конце концов обидеться… Благодарю вас, леди Изабелла, мне в самом деле не терпится смыть пыль, грязь и слюни ваших нерасторопных соседей…