Но Генрих должен был получить больше и немалую часть из этого тут же отправить Леопольду, поскольку тот к моменту своей смерти на рубеже столетий уже успел произвести инвестиции. Но если бы мы прибавили к тем 67000 марок полную долю Леопольда в размере 30000, тогда бы мы вышли почти на те же причитающиеся 100000 марок. Куда тогда следовало бы отнести 10000 марок, за которые был выставлен заложником Уолтер Руанский? Следует также учитывать то, что за многочисленных знатных заложников в 1194 и 1195 годах Ричард выплатил большие суммы, чем то документально подтверждается, что вынуждает нас еще уменьшить ту сумму, которая на момент его освобождения уже была выплачена. Все же мы не можем в своих расчетах выходить за пределы конечной суммы в 113000 марок. Теперь у нас есть свидетельство источника, подтверждающее эту окончательную сумму. Уже не раз упоминавшееся Additamentum к «Зальцбургским Анналам» представляет собой исключение среди имеющих отношение к данному вопросу сообщений, и, хотя положение вещей в нем отражено таким образом, как если бы Ричард именно при своем освобождении заплатил 110000 марок, эта некруглая сумма привлекает внимание — с одной стороны, потому что она отличается от оговоренных в договорах сумм, с другой стороны, поскольку архиепископ Зальцбурга, который был родственником императора и присутствовал при составлении Леопольдом завещания и его смерти, мог иметь точное представление о переведенных на самом деле деньгах. Но предположение о том, что к 4 февраля 1194 года Ричард мог бы перевыполнить свой план, не только опровергается источниками, но и представляется абсурдным, поскольку нет никаких оснований устанавливать общую сумму требований Генриха и Леопольда выше 150000 марок и превышать эту сумму добавлением всех последовавших позднее платежей и скидок. Неизвестным членом в нашем уравнении остается конечное распределение денег между Генрихом и Леопольдом, но к Ричарду это не имеет никакого отношения. Существенно то, что культивировавшийся климат «дружбы» и тот факт, что Генрих отправлялся в Сицилию и хотел побыстрее покончить с этим затянувшимся делом, позволили Ричарду недоплатить выкуп до. установленного размера. Таким образом, освобождение от обязательства оказания военной помощи в Сицилии он купил не за 50000, а за 13000 марок. Об упоминавшейся Говденом ежегодной дани ничего неизвестно.
Представление о реальной ценности суммы, выплаченной в качестве выкупа, мы получаем, когда узнаем из реестра казначейства, что во второй половине правления Ричарда годовой королевский доход из Англии и Нормандии составлял соответственно примерно по 20000 фунтов, что в общей сложности равнялось 60000 марок. Но при этом надо иметь в виду, что сюда не включались остальные анжуйские земли, и статьи королевского дохода вообще-то ограничивались исключительно инкассацией чеков. Важно отметить следующее: деньги, ушедшие на выкуп Ричарда, не были вытряхнуты из государственной казны, они поступили из других финансовых источников, таких как личная собственность вассалов и сокровища церкви, которые в таком объеме вообще нельзя было бы привлечь для других нужд. Должно быть, поэтому и смог Ричард сразу же принять финансовые требования императора. Впрочем, сразу же после своего возвращения Ричард начинает войну с Филиппом, и это означает, что для выплаты своего выкупа имевшиеся в его распоряжении средства он использовал не до последней монеты. Из этих соображений не следует связывать представление о существенном ослаблении оборонительной мощи анжуйского государства с этим чрезвычайно крупным оттоком капитала.
Но вернемся в Майнц к освобождению Ричарда. Наделяя Ричарда Бургундским королевством, Генрих VI намеревался сгладить впечатление о принудительном характере его отношений с английским королем и вместо этого продемонстрировать в полном блеске императорскую милость. Между тем мы знаем, что заключительный этап переговоров протекал далеко не гармонично. Генриху не оставалось ничего иного, как сбросить маску доброжелательства и доигрывать спектакль в роли вымогателя. Из-за маневров Ричарда Генриху стала грозить опасность навлечь на себя дурную славу нарушителя договора, которого должны были сдерживать собственные князья, чтобы он из корыстолюбия не захотел принять французские предложения. Ричарду же удалось доказать свою финансовую щедрость и хорошее взаимопонимание с этими же князьями. И хотя он одновременно выставил заложников за остаток суммы по выкупу, это не мешало ему раздавать рентные лены, так называемые пенсии, пусть хотя бы для того, чтобы подчеркнуть, что он еще достаточно богат и может покупать себе князей империи. Остается гадать, были ли эти homagia совершены еще в Майнце, как предполагает Говден и что, похоже, следует из его списка тех, кого это коснулось, или во время проезда Ричарда по территориям названных лиц по пути домой, как утверждает другой компетентный хронист, Жильбер Монский. В любом случае завязывание этих узелков дружбы происходило практически перед самым носом императора. Даже если речь шла о соглашениях «salva fidelitate imperatoris»[184] и удар направлялся по Франции, не следует забывать, что в лице Ричарда оппозиция, с которой он сам примирил Генриха в предыдущем году, приобретала потенциального вождя. С учетом реальной ситуации эта политика заключения союзов должна была выглядеть по меньшей мере двуличной.
Согласно хеннегаускому хронисту Жильберу, в список пенсионеров входили архиепископ Кельна, герцоги Брабантский и Лимбургский и избранный епископ Льежа, шестнадцатилетний сын последнего. Его избрание Генриху пришлось признать поздней осенью 1193 года, чтобы не поставить под угрозу мир в этой нижнерейнской области, через которую доставлялись деньги Ричарда. Говден значительно расширяет круг ленников, включая в него еще и архиепископа Майнца, сына графа Фландрского-Хеннегауского, графа Голландского, герцога Австрийского, Бонифация Монферратского, брата убитого Конрада, и даже таких членов рода Гогенштауфенов, как герцога Швабского и пфальцграфа Рейнского. Как бы то ни было, ясно одно: ядро альянса формировалось на Нижнем Рейне, следовательно, в наиболее удобном месте для вбивания клина между Францией и империей. В любом случае, список Жильбера представляется усеченным, поскольку по записям нормандского казначейства маркграф Монферратский в 1198 году получил 800 анжуйских фунтов «de feodo suo»[185]. Своему будущему союзнику, графу Бодуэну IX Фландрскому, Ричард в 1197 году заплатил пенсию за три года, и это, похоже, подтверждает свидетельство Говдена о том, что в 1194 году сын на ту пору состоявшего в союзниках Филиппа правящего графа принадлежал к поставленным на довольствие Ричардом князьям.
Политическая слабость Генриха VI, о которой ему пришлось сигнализировать недавно еще оппозиционной группе нижнерейнских князей, усугублялась их тесной экономической связью с Англией и Нидерландами.
В соперничестве с Францией светский глава группы, герцог Генрих I Брабантский, имел самую сильную личную заинтересованность. В наследственном споре о Фландрии он проиграл хеннегаусцу Бодуэну V, тестю Филиппа. Несомненно, уже тогда Ричард поставил перед собой цель вывести Фландрию, которая принимала участие в интервенции Филиппа в Нормандию, из числа союзников Франции. И он добился этого впоследствии сильным экономическим нажимом. Но в 1194 году он завязывает политические отношения с фландрским наследником, одновременно приобретая союзников среди соседей старого графа. И когда Жильбер добавляет, что соглашения никогда не соблюдались, поскольку обе стороны — Ричард и его союзники — вообще никогда их не соблюдали, то это тенденциозное и ложное утверждение: Генрих Брабантский получил значительный лен в Англии. Исход войны между Фландрией и Брабантом еще летом 1194 года был предрешен в пользу Фландрии, но в год подписания мирного договора, 1195-й, старый хеннегаусец умер, и его сын, как Бодуэн IX, граф Фландрский и Бодуэн VI, граф Брабантский, был использован Ричардом как орудие войны. С 1197 года Фландрия выступает на стороне Брабанта в антифранцузской коалиции. Безоблачные отношения Брабанта с Ричардом нашли свое проявление также в том, что коронация Отто германским королем в 1198 году сопровождалась помолвкой с Марией, малолетней дочерью герцога Генриха; свадьба состоялась в 1214 году, после недолговечного брака Отто с представительницей рода Гогенштауфенов. Отчетливее всего двойной характер оформившегося альянса раскрывает архиепископ Кельна. Адольф Альтенский, который уже при освобождении Ричарда был избран на свой пост и демонстративно осыпал почестями возвращавшегося домой английского короля, впоследствии будет представлять коронацию Отто как кульминационную точку антигогенштауфенского курса. Но все это время архиепископ Кельнский числился таким же получателем английских денежных ленов, как и герцог Генрих III Лимбургский.