Чем же привлекательна была кандидатура Вильгельма Монреальского для Ричарда? С одной стороны, быть может, тем, что Ричарду довелось с ним лично познакомиться во время переговоров в Сицилии, когда тот выступал посредником в конфликте с жителями Мессины и участвовал в мирных переговорах с королем Танкредом, а с другой стороны, быть может тем, что он был доверенным лицом бывшей сицилийской королевской четы, и, вероятно, сестра Ричарда, Иоанна, поручилась за него. Ее супруг, Вильгельм II, призвал его возглавить пышное празднество по случаю основания монастыря в Монреале и сделал архиепископом. И в глазах Кентерберийского капитула, разумеется, его кандидатура значительно теряла в привлекательности из-за разительного сходства гакинггонгского конфликта с еще свежим в памяти палермским.
Трудно объективно оценить данного кандидата еще и потому, что сразу после своего назначения он исчезает из истории. В Gesta и Chronica Говден сообщает о его гибели в 1190 году под Аккой, что представляется абсолютно неправдоподобным. Кроме того, нигде не сыскать даже намека на то, что смерть настигает его еще в качестве выбранного кандидата: ни в официальных письмах Ричарда на родину, ни в письмах капитула Церкви Христа к нему в Палестину о его смерти не упоминается, а ведь в таком случае потребовалось бы новое распоряжение короля, и наверняка бы изменилась стратегия монахов. Во всяком случае, еще в конце ноября 1191 года Уолтер Руанский официально представлял его монахам в качестве королевского кандидата, о чем можно прочесть в одном из его писем из Кентербери. О смерти Вильгельма, даже если бы ее попытались скрыть, наверняка стало бы известно в таком находящемся у всех на виду месте. В данном случае необходимо исключить также возможность, которая в других обстоятельствах вполне могла заслуживать внимания, а именно, — объявленная Ричардом воля не соответствовала его действительным намерениям, а на роль фиктивного кандидата в равной степени подходил как живой, так и мертвый архиепископ. Ведь имя подлинного кандидата наверняка бы дошло до нас, так как, помимо самих монахов, о настоящем выборе короля должно было знать достаточно большое число людей, и, в первую очередь, избирательная комиссия епископов. Но именно епископы и не возражали против назначения архиепископом Вильгельма, и в слухах не фигурировал никто, кроме Лоншана и Уолтера канского. Еще труднее поверить в то, что он осмелился бы претендовать на высочайший пост в церковной иерархии против объявленной королевской воли — подобное злоупотребление доверием навсегда лишило бы его королевской милости. Еще менее вероятно, чтобы тайный выбор Ричарда пал на одного из упомянутых выше. Нелепо было бы наделять новой властью Лоншана, положение которого пошатнулось, назначение же на должность архиепископа Кентерберийского Уолтера и лишение им своего поста в Руане могло бы крайне неблагоприятно сказаться на стабильности в Нормандии, что было бы еще нежелательнее, чем нестабильность в Англии. Следовательно, необходимо исходить из того, что выдвижение кандидатуры Вильгельма Монреальского нельзя рассматривать как обманный маневр и что в конце 1191 года он должен был с полным основанием считаться подлинным кандидатом короля.
Впрочем, причина неудачи данного начинания, скорее всего, и кроется в отсутствии тайного замысла. Одновременно нам как бы демонстрируется абсолютная необходимость применяемой Ричардом в мирских делах тайной дипломатии. Как сообщает Девиз, архидьякон Нортхемитонский, Саварик, в Мессине, в присутствии королевы-матери, которая находилась там лишь четыре дня — с 30 марта по 2 апреля, когда привезла Ричарду невесту, выпросил у последнего письмо с обещанием любого епископства в Англии. За этим вымоленным бланковым чеком скрывалась тонко сплетенная интрига, так как Саварик уже выбрал себе епископство своего родственника Режиналвда Батского: становясь архиепископом Кентерберийским, тот освобождал таким образом место в епископстве Батском, на которое он и рассчитывал. Его нахождение 28 февраля 1191 года в Мессине подтверждается документальна: «teste Savarico archidiacono Northamptonie»[53] — он ходатайствовал тогда перед Ричардом о возвращении кентерберийцам отчужденного ранее имущества, чем и снискал расположение монахов. Приведенная дата интересна тем, что указывает на изначальное сопротивление архидьякона выдвижению кандидатуры Вильгельма Монреальского. Можно предположить таким образом, что, в отличие от будущих выборов, на этот раз о кандидате короля узнали все слишком рано. Инициатива Саварика представляется проявлением нелояльности, о котором придется еще вспомнить, рассматривая его поведение во время плена Ричарда.
Саварик тем временем немедленно отправляется в Рим, где присутствует при избрании нового папы и провозглашении 15 апреля 1191 года Генриха VI императором Священной Римской империи. У него с собой рекомендательное письмо французского короля к Кентерберийскому капитулу в пользу Режинальда Батского. В это время легко вписывается также и письмо Генриха VI в Кентербери, в котором монахам настоятельно рекомендуется прислушаться при выборе нового архиепископа к совету родственника императора, Саварика. Хотя и без этого покровительства Режинальд Батский был весьма желанным кандидатом для Церкви Христа, оба рекомендательных письма в свете будущих событий приобретают ценность ориентира.
В течение 1191 года, в то время, когда Лоншан утрачивал свою власть, вопрос об избрании нового архиепископа Кентерберийского не поднимался, но как только в ноябре того же года Уолтер Руанский становится верховным юстициарием, он начинает готовиться к выборам. И выполнение этого поручения выявляет границы его возможностей: умело лавируя между Иоанном и Лоншаном, Уолтер осуществляет переход власти и удерживает ситуацию в Англии под контролем. Он знал противников и, очевидно, хорошо изучил их тактику. Но при подготовке выборов в Кентербери он, по-видимому, ничего не подозревал о закулисной игре, а его обходительность, которой он так славился, выглядит просто слабостью. К тому же за два года до этого он принимал активное участие в улаживании гакинггонского конфликта и имел прекрасную возможность изучить не только умение капитула плести интриги, но и методы борьбы с ними, используемые Ричардом. С тех пор монахи считали Уолтера Руанского своим врагом, и поскольку его авторитет их вовсе не устрашал, то 27 ноября 1191 года неожиданно и к ужасу Уолтера выбрали архиепископом Режинальда, причем в присутствии его самого и Иоанна, с которым все еще приходилось сотрудничать. Вопрос компетенции, то есть кто вправе выбирать, епископы или монахи, теперь можно было решить только в судебном порядке, и лишь вмешательство наивысшей инстанции избавило верховного юстициария и короля от неприятных последствий: Режинальд Батский умирает уже через месяц после выборов, и в течение 16 месяцев мы не слышим никаких упоминаний о новых выборах в Кентербери или об их подготовке. И только когда Ричард находился в плену, Саварик, тогда уже епископ Батский, начинает плести интриги, на этот раз выдвигая свою собственную кандидатуру на пост архиепископа. Но Ричард теперь идет в наступление, принимая усиленные меры предосторожности. И на сей раз выборы проходят по его сценарию, и уже хотя бы потому, что, в отличие от предыдущих, когда крестовый поход был в самом разгаре, возвращение Ричарда ожидалось со дня на день. Но и кентерберийские выборы 1191 года создали ряд трудностей, с которыми пришлось столкнуться тогда представителю Ричарда.
Лоншана упрекали в злоупотреблении властью, Уолтера Руанского в том, что он использовал ее не в полной мере, но общим знаменателем по отношению к ним обоим было то, что они не являлись идеальными кандидатами на эту должность. Поэтому нельзя упрекнуть Ричарда в непостоянстве лишь за то, что два года спустя он вновь производит смену правительства. На этот раз его выбор останавливается на Хьюберте Уолтере, которого он вновь наделяет одновременно высшей светской и духовной властью. И когда тот в 1198 году уступает свой пост верховного юстициария Готфриду Фитцу Питеру, своему подчиненному, то означало это не потерю им доверия Ричарда, а уступку воле нового папы Иннокентия III, который не желал больше вовлечения архиепископов в мирскую политику, и это нисколько не уронило авторитета Хьюберта Уолтера.