Источники изображают нам Генриха худощавым, с изможденным лицом и рыжими волосами, весьма образованным, интересующимся литературой и даже философией. Он не имел ни образа мышления рыцаря, ни военных дарований, и считался исключительно политиком. Причем, политиком жестким, без колебания нарушающим данное слово, ревностно относившимся к своему императорскому достоинству и требовавшим, чтобы в нем видели короля всех королей. Его честолюбие не имело опоры ни в его политических способностях, ни в физических качествах: он вечно куда-то торопился, ему едва хватало времени на еду, был он болезненным, хотя и почитал изящные искусства, но оставался врагом наслаждений. Поглощенному страстью к власти «эстету» мир, возможно, представлялся шахматной доской, на которой следовало сделать множество различных ходов, приводящих к победе. Ко всему был он жесток: среди пыток, которые он применял к сицилийским повстанцам, даже невзирая на благородное происхождение, были сжигание, сажание на кол, распиливание; главарю он велел надеть на голову раскаленную корону и прибить ее гвоздями. Взирая на подобный портрет, можно спросить себя: а не слишком ли недооценивается потенциальная опасность, которая угрожала Ричарду, попавшему в руки такого человека, как будто бы заблаговременно было известно, что речь могла идти только о финансовых или политических вопросах.
С точки зрения национальной и государственной, Генрих VI олицетворял высшую фазу развития средневекового императорства, которой он достиг гениальным государственным искусством; другие объясняют рост мирового значения империи в годы его правления рядом удач и рассматривают его политику как в конце концов обреченную на провал, от которого его спасла лишь ранняя смерть. Предстоит еще разобраться, кем он был на самом деле; одаренным политиком, как считали одни, или теоретизирующим фантазером, как полагали другие.
ПОД АВСТРИЙСКИМ АРЕСТОМ
Первый этап своего плена, длившийся с 21 декабря 1192 года по 21 марта 1193 года, он провел под стражей в Австрии; император был для Ричарда фигурой заднего плана. Его окружала тишина, перспективы на будущее были весьма неопределенными, — отчизна только начинала действовать: для ведения переговоров с императором об освобождении короля, который даже не был еще в его руках, к нему был направлен епископ Саварик Батский, его дальний родственник. С того времени, когда Ричарду совершенно не на кого было надеяться кроме как на себя самого и когда его по существу рассматривали исключительно как предмет переговоров, сохранился документ первостепенного значения. Речь идет о договоре передачи, подписанном 14 февраля в Вюрцбурге между Леопольдом и императором. Он не только в самой откровенной форме демонстрирует желания Генриха VI — помимо денежного выкупа, обеспечить себе помощь флотом и личное участие Ричарда в завоевательном походе на Сицилию до победного конца, но также отражает максимальные требования и интересы Леопольда, и в этом смысле представляет для нас сейчас наибольший интерес. Инициатором договора считается Леопольд. Сам договор имел целью гарантировать, что кайзер не обманет его после передачи ему Ричарда. Итак, Леопольд хотел половину затребованных за Ричарда 100000 серебряных марок выкупа, то есть 50000, племянницу Ричарда, Элеонору Бретонскую, дочь покойного Готфрида и сестру Артура, объявленного по договору с Танкредом престолонаследником, в качестве жены для одного из своих сыновей, причем той же осенью. Далее, он потребовал от императора гарантий того, что тот не отпустит заложников Ричарда до тех пор, пока с него, Леопольда, папа не снимет ожидаемое отлучение, в чем должен будет помочь сам Ричард. Еще он потребовал освобождения Исаака Кипрского, приходившегося ему родственником, и его дочери — оба находилась под арестом Ричарда, но в различных местах — Исаак под надзором иоаннитов в Маргате, дочь — в свите Беренгарии и Иоанны в Риме То, что Ричард по желанию Леопольда должен был за все, кроме освобождения Исаака и его дочери, — его самого не намерены были выпускать до их освобождения, — выставить заложников, доказывает важность этого пункта для Бабенбергов, Представляется совершенно оправданным предположение о том, что он намеревался на этом хорошенько нажиться. Несколько позднее, со слов Говдена, описывающего ход переговоров в Вормсе в июне 1193 года, мы узнаем, что Леопольд потребовал, чтобы дочь передали ему, очевидно, в надежде получить от Исаака значительную сумму выкупа, и еще признательность за свое освобождение.
Впрочем, договор этот не указывает никаких правовых титулов, на основании которых Ричард должен выполнять все эти обязательства, да и само слово «выкуп» нигде не употребляется, — 50000 марок, причитающихся Леопольду, скорее, фигурируют в качестве приданого племянницы Ричарда. При этом для Ричарда преимуществом было то, что для Леопольда было недостатком, а именно, то, что император настаивал на передаче его в свое распоряжение, и Ричард не был обязан непосредственно Бабенбергам выставлять заложников в обеспечение выполнения его требований. Напротив, исполнение своих желаний Леопольд должен был перепоручить императору, от которого в их обеспечение он потребовал заложников. При этом исходили из предпосылки, что в дальнейшем для императора особые желания его партнера имели бы подчиненное значение по отношению к его собственным требованиям: его переговоры с Ричардом из-за Леопольда не должны были осложняться. Ненадежное положение Леопольда в будущем, его недоверие к императору, естественная напряженность между обоими — все это давало Ричарду простор для лавирования. В этой ситуации, когда Леопольд должен был его непременно передать императору, Ричарду, как представляется, совершенно не было необходимости начинать с ним сотрудничать. Но договор показывает, что Ричард, очевидно, заверил герцога в готовности выполнить его требования, или, по крайней мере, симулировал подобное желание. Более того, возможна следующая интерпретация: в договоре Леопольд полностью идентифицировал свои интересы с интересами Ричарда, они даже стали ему близки, так что ему не оставалось ничего иного, как в дальнейшем самым естественным образом действовать в качестве союзника и адвоката Ричарда. И в самом деле, ни один из источников не сообщает о том, что в Шпейере Леопольд выступал обвинителем английского короля, напротив, Коггесхолл даже свидетельствует, что среди тех присутствовавших, кто высказался за оправдание Ричарда, был и Леопольд: «qui pro ео tunc plurimum lacrymabatur»[133]. И Говден также указывает на то, что в Шпейере Леопольд взял на себя роль посредника между Ричардом и императором, когда Ричард «mediante duce Austriae»[134] передал императору 100000 серебряных марок, но не в качестве выкупа, а совершенно под другим титулом. Ясно, что Леопольд был заинтересован в том, чтобы император получил эти 100000 марок, поскольку только тогда он смог бы получить свои 50000 марок, и за эту цену он вполне мог обеспечить ему достойное обращение, о чем вместе с другими свидетельствует и Ансберт. Также совершенно очевидно, что Леопольд вовсе не был заинтересован в том, чтобы Ричарда выдали Франции. Так что нельзя признать невозможным то, что сообщает нам Говден: в конце концов, как и другие князья, Леопольд совершил homagium[135] Ричарду за рентные лены, намереваясь снять напряженность в отношениях с будущим родственником. Следовательно, Леопольд в качестве «друга» и сторонника, а также гаранта по исполнению императором его главного стремления — не быть выданным Франции — все это первая большая дипломатическая победа Ричарда над Генрихом VI, причем еще до того, как дело дошло до его собственных переговоров с императором. Тот мог угрожать судом в Шпейере, но его исход был предрешен Вюрцбергским договором: «приговор» был предопределен политическими условиями. При повышенной активности княжеской оппозиции Генрих VI едва ли мог себе позволить потерять такого союзника, как Леопольд, а если бы ему вздумалось отойти от достигнутой с тем договоренности, риск был бы достаточно велик. Даже при удовлетворении финансовых аппетитов Леопольда, никто не смог бы обеспечить ему племянницу Ричарда, если бы того передали Франции, и в высшей степени перспективный брак просто не состоялся бы, да и как смог бы тогда получить свободу Исаак и как можно было бы взять с него деньги за освобождение дочери, и кто бы походатайствовал за него перед папой о снятии отлучения? Все это мог исполнить только сам Ричард, и для этого было необходимо, чтобы он оставался полноправным королем, что было невозможно при передаче его в руки французов. И совершенно исключалось нанесение Ричарду физического ущерба, обстоятельство, особо отмечаемое Жильбером Монским, личная неприкосновенность, а также устанавливаемый с Ричардом мир подчеркивались как в начале, так и в конце договора. «Super incolumitate et расе regis Anglorum»[136], - заключал Леопольд с Генрихом VI свой договор. Но для осуществления желаний Леопольда сверх этого необходима еще и добрая воля Ричарда, согласие по существу. Следы этого согласия просматриваются в определенных формулировках, в которых делается ссылка на обещания Ричарда, но видны также и следы разногласий, и даже в отношении требования императора о личном участии Ричарда в сицилийском походе и помощи флотом. В нем мы читаем, что Ричард обязан исполнить все, за исключением того, от чего император освободит его по собственной воле. На сотрудничество Ричарда с Леопольдом указывает прежде всего то, что последний определенные желания Ричарда делает своими и включает в качестве требований в договор. В нем перечисляются обстоятельства, при которых должны отпускаться выставленные Ричардом заложники, а также оговаривается, что его племянник из династии Вельфов, а также Артур, исключаются из числа заложников. Главный аргумент, подтверждающий преюдициальность императора — ни в коем случае никакой передачи Франции — видится в том, что Ричард, даже если он в течение полугода не сможет выполнить ни одного обязательства, то есть не будет выкуплен или заменен заложниками, все же не останется в полном распоряжении императора, а будет возвращен Леопольду. Пусть это только в теории, но данное положение все же демонстрирует, что по Вюрцбургскому договору Ричарда и Леопольда объединяла оппозиция в отношении Франции. Для герцога Австрийского уже на этом раннем этапе Филипп, следовательно, однозначно исключался из игры.