Это тем показательнее, что сам Филипп предположительно уже связывался с Леопольдом. В это нас заставляет поверить письмо Филиппа, о котором сообщает Ансберт. В нем со ссылкой как на общеизвестный факт, будто Ричард был причастен к убийству их общего родственника Конрада Монферратского, выражалась просьба ни в коем случае не освобождать Ричарда, не проконсультировавшись с ним и императором. Общепризнанно, что письмо это — подлинное. Но в то же время появились и сомнения: оно в определенном смысле слишком красивое, чтобы быть правдивым. Письмо может служить неопровержимым доказательством того, что клеветнические измышления относительно Конрада действительно исходят от самого Филиппа. Причина, по которой Ансберт сообщает о письме, несомненно сводится к желанию показать, откуда взялись обвинения Ричарда в убийстве Конрада, от которых впоследствии пришлось отказаться: Леопольд должен быть оправдан — тогда он, вероятно, действовал в полной уверенности в своей правоте, задерживая крестоносца, ведь даже сам французский король и соратник по крестовому походу, люди которого еще находились в Святой Земле в момент ареста, был убежден в виновности Ричарда. Следовательно, письмо носит характер доказательства, имеет функцию оправдательного документа и содержит попытку переложить ответственность на других; однако его политическая значимость в качестве орудия вмешательства практически равна нулю. Но оно не принадлежит перу Ансберта, как показывает сравнительный анализ с остальным текстом. Ошибка в титуле французского короля, а также совершенно не французское написание имени Конрад как «Chunrad», что является германизированной латынью, также ничего не доказывают. Копия этого якобы подлинного письма, однако, имеет тот недостаток, что не содержит даты и места написания, хотя некоторые его строчки почти дословно цитируют Вюрцбургский договор. Таким образом, у нас нет возможности установить подлинность этого документа путем сопоставления с данными о местонахождении Филиппа в это время. Тем более, что отсутствует какое-либо указание на подателя этого письма, который должен был быть наделен особыми полномочиями, чтобы сделать Леопольду подобное предложение. И с какой стати Леопольду было бы прислушиваться к пожеланиям Филиппа, выраженным в частном письме? С другой стороны, из последующего поведения Филиппа по отношению к императору, видно, что он явно не знал, как выпросить или даже перекупить Ричарда. А временами ему даже казалось, что он вправе его потребовать. Если письмо подлинное и не является абсолютной фальшивкой, то оно доказывает не только то, что Филипп был инициатором кампании против Ричарда, но и свидетельствует о том, что он избрал совершенно неверную стратегию переговоров во время пленения Ричарда. Стилистический анализ позволяет без сомнения поставить это письмо в один ряд с другими письмами Филиппа — но также без особого труда оно могло бы быть состряпано в английской канцелярии. Является ли оно таким образом, фальшивкой, всплывшей на гребне достигнутого австро-анжуйского взаимопонимания? Было ли оно написано по инициативе Ричарда, чтобы согласно условиям Вюрцбургского договора Леопольд при необходимости мог представить его папе с целью снятия с себя отлучения? Даже если предположить, что Филипп действительно предпринимал попытки установить контакт, то возможно оригинал письма содержал такие места, которые делали его малопригодным для указанной цели. Ричард вновь мог оказать Леопольду столь незначительную услугу, — в конце концов, в его окружении были лучше осведомлены об особенностях французского делопроизводства, чем в Вене, — и в этом случае, когда ему ничего не надо было доказывать, не только бы не пострадал от самооговора, но, скорее, выиграл бы. И если родиной этого письма, которое приводит Ансберт, не была Австрия, остается одно из двух: это доказательство либо гибкости Ричарда, либо неверной оценки Филиппом ситуации.
Как бы там ни было, у нас достаточно свидетельств того, что Ричард был способен на весьма длительное притворство. В случае с Леопольдом он совершенно очевидно дожидался своего освобождения, прежде чем сбросить маску желания сотрудничества. Во время плена его могло совершенно не интересовать отлучение Леопольда, но поскольку подобная перспектива все же постоянно маячила перед глазами последнего, его опасения можно было бы использовать для оказания на него еще большего давления. Временно удовлетворить Бабенбергов, возможно, было для него важнее, чем добиться преждевременного и малоэффективного реванша. К тому же с переходом под юрисдикцию императора Ричард уже не смог бы получить для себя никаких поблажек путем давления церкви на герцога Австрийского. Так что официально Леопольд был отлучен только в 1194 году, и, по всей видимости, по личной инициативе Ричарда. 6 июня 1194 года папа Целестин III писал епископу Веронскому, при каких условиях с Леопольда будет снято отлучение: освобождение заложников Ричарда, аннулирование всех обязательств Ричарда перед ним, покаяние и служба в Святой Земле в течение такого периода времени, какой английский король провел в плену. Но Леопольд и не думал отказываться от своих требований. Едва успевает истечь установленный в Вормсе семимесячный с момента освобождения Ричарда срок, а тот не выполняет ни единого своего обязательства, Леопольд направляет ему серьезное предупреждение о том, что жизнь семи заложников, которыми он поручился за исполнение последнего соглашения, в большой опасности. Говден сообщает, что он якобы поклялся их казнить. Среди них находился младший сын Генриха Льва, Вильгельм, предок всех будущих гвельфов. Ричард сразу же оценил серьезность ситуации, возможно, вспомнив о том, как он сам решил судьбу заложников Акки в ответ на медлительность Салах ад-Дина, и предпочел — в опровержение всех подозрений в обратном, — остаться верным слову, данному Леопольду. 12 декабря 1194 года в Вену в качестве представителя заложников отправился Бодуэн Бетюнский вместе с племянницей Ричарда и дочерью Исаака. О пересылке денег мы пока ничего не слышим, но распоряжение об освобождении Исаака хорошо бы вписалось в это время, так как в 1195 году тот снова оказывается на свободе, что, однако, ничего не дало ни Бабенбергам, ни ему самому, поскольку в том же году он умирает, и, как говорили, от яда. Когда Бодуэн прибывает в Австрию, он узнает о смерти герцога Леопольда и отправляется с обеими принцессами в обратный путь. Ричард вел с Леопольдом игру на выигрыш времени, и исполнение обязательств по Вюрцбургскому договору было в конце концов отсрочено, а его расчет оправдался. Когда 31 декабря 1194 года в Граце Леопольд умирал после неудачного падения с коня, он, в надежде получить освобождение от наложенного на него отлучения, избавил Ричарда от всех обязательств и обязал своих наследников исполнить его клятвенное обещание. И юный Фридрих Австрийский уже не мог этому воспротивиться, поскольку архиепископ Зальцбургский поставил в зависимость от сыновьего послушания возможность захоронения отца по обряду церкви и пригрозил интердиктом всей стране. Уже 25 января 1195 года Ричард мог поблагодарить архиепископа за освобождение своих заложников, при этом попросил его похлопотать о возмещении выплаченного им денежного выкупа. То, что архиепископ Адальберт Зальцбургский, присутствовавший при освобождении Ричарда в Майнце и находившийся у смертного одра Леопольда, энергично выступал за исполнение папской воли и отстаивал интересы Ричарда, следует из письма, которое он написал в начале 1195 года папе Целестину о предсмертных часах Леопольда. Из него мы узнаем, что Леопольд готов был отказаться от тех 20000 марок, которые причитались ему непосредственно от Ричарда, а не от императора, «et uno»[137] а также от тех 1000 марок, которые, возможно, представляли собой проценты: при этом он признается в том, что у него остаются еще 4000 марок из назначенных ему откупных денег, и от Говдена мы узнаем, что его сын был готов передать эту сумму с отъезжавшими домой заложниками, но те из-за риска быть ограбленными в дороге отказались взять деньги для передачи Ричарду.