Иордан свидетельствует в своей рифмованной хронике, написанной в конце XII века, о почти единодушном принятии этой стороны морали рыцарства. Он упоминает храбрость одного смелого рыцаря по имени Гийом де Мортимер, который во время сражения атаковал многих противников, в том числе и рыцаря по имени Бернард де Балиоль, сброшенного им наземь с лошади. Гийом сразу же сделал его пленником «на слово». Автор уточняет: «Вот так поступают с рыцарем», показывая, что таким вот был обычай его эпохи, ставший отныне характерным для нравов рыцарства49[990].
Можно сравнить, как было сказано выше, это «слово чести» с мирской клятвой. Оно имеет противоречивый характер, но, так же как и в клятве, необходимо тщательно соблюдать все формальние аспекты и нюансы сказанного слова. По этому поводу можно сравнить поведение Ричарда Львиное Сердце с поведением королевы в романе «Тристан и Изольда». Обвиненная завистниками при дворе короля Марка, ее мужа, в интимных отношениях с Тристаном, королева считает себя обязанной произнести привселюдно, поклявшись на святых реликвиях, торжественную клятву. Король и его двор собрались, чтобы послушать ее на лугу возле реки. Изольда, прежде чем произнести клятву, приказала передать Тристану, чтобы он находился напротив этого места на другом берегу реки, переодевшись в прокаженного. Наконец, она сама приходит на этот берег и открыто просит крепкого «прокаженного», своего любовника, перенести ее на другой берег реки, чтобы присоединиться к придворным и не намочить полы платья. Он переносит ее на шее на другой берег, где уже собрались все. Там, Изольда оправдывается бесстыдно двусмысленной клятвой, которую Господь может только поддержать:
«Господа, Господь пришел мне на помощь! Я вижу здесь святые реликвии. Послушайте , клятву, которой я поклянусь, чтобы вернуть уверенность королю Марку. Господом, святым Вратарем, всем святым, что здесь есть, этими реликвиями, и теми, которых здесь нет, и всём, что есть в мире, я клянусь, что ни один мужчина не был у меня между ног, если не считать этого прокаженного, который был моим вьючным животным и перенес меня сюда, и моего мужа, короля Марка. Я исключаю только этих двух мужчин из моей клятвы, и никого больше. Что же касается этих двух, прокаженного и короля Марка, моего мужа, я не могу отрицать этого факта. Да, я держала этого прокаженного между ног... Если кто-то хочет, чтобы я предоставила другие доказательства, я подчинюсь сразу же»50[991].
Эта сжатая клятва Изольды поражает и убеждает весь двор. Ведь она обязалась торжественно перед Богом, поклявшись на святых реликвиях, воплощающих Бога, понести кару, если произнесет ложную клятву. Изольда не боялась Божьего наказания: ее слова во всех отношениях соответствовали правде. В наших глазах это не является идеальной ложью и полным обманом, но они помогают обмануть только «злых», всячески стремящихся уничтожить героев. При помощи этой хитрости поэт общается со своей публикой, преданной делу о любовниках, устанавливая посредством этой двусмысленной клятвы, тайный сговор между Богом и Изольдой, на котором присутствовала приглашенная публика.
990
49 «Si l’ad mis par fiance, cum Turn fait chevalier». Jordan Fantosme. Jordan Fantosme chronicle / Ed. R. C. Johnson. Oxford, 1981, v. 1864.