В любом случае, в XII веке «куртуазный» рыцарь должен был уметь «ухаживать» за женщиной, а не только брать их, когда они сами не отдаются, как в большинстве случаев в эпических песнях. Присутствие женщины, редкое или второстепенное в эпопее, становится преобладающим в романе, и отныне любовь занимает в литературе первое место.
Какая была форма этой любви? В романах, как в большей части поэтической продукции XII века, речь абсолютно не идет о платоническом чувстве, о чистой идее, как в случае Жоффруа Рюделя, восхваляющего в одной песне свою «amor de lonh* — бестелесную и абсолютную страсть к далекой принцессе, как считается, к графине Триполи, которую он никогда не видел. Это символ «куртуазной любви», герой добровольно несет крест нераздельного чувства к недоступной женщине, в данном случае из-за географических факторов, где-нибудь в другом месте — из-за социальной пропасти9[1010]. У большинства трубадуров героиней была дама замужняя, жена большого сеньора, а влюбленным был его вассал или, по меньшей мере, некто ниже его статусом. Любовь и «куртуазность» рыцаря-слуги потерпят крах или вынуждены будут оставаться платоническими, если придерживаться стесняющих соглашений. Но это именно то, чего не делают поэты и романисты, наоборот, принимающие сторону любви против социальных соглашений и порицающие ревнивцев. У многих трубадуров (начиная с первого, герцога Гийома, предка Ричарда), у большинства поэтов и романистов, со времен Берула, Марии Французской и Кретьена де Труа, потом во всех традициях романов об эпохе короля Артура любовь побеждает и достигает своей цели и плотского союза — иногда в браке (это была, как мы видели, попытка реабилитации Кретьена де Труа), чаще всего вне брака, в супружеской измене, которую романисты и публика одобряют, а сам Бог не порицает.
Должны ли мы думать, что здесь речь идет только о мечте, об отдушине, которая не имеет никакой связи с реальностью? О чистом соглашении, об игре и фикции? Если бы это было так, то, без сомнений, это была бы опасная игра. И Церковь не боролась бы с ней (впрочем, без особого успеха) с такой злобой и такими способами. Трудно поверить, что такое единодушие в ситуациях и темах не является отражением социальных проблем. Если верить Э. Кёхлеру, то здесь мы видим, как и в случае со щедростью, сознательную разработку классовой идеологии, идеологии мелких буржуа, к которым приписывают себя трубадуры. В феодальном обществе эта «молодежь», младшие в семье и члены мелкой обедневшей буржуазной семьи, одновременно лишена земель, наследства и средств к существованию, достойных их положения. В равной степени они лишены возможности жениться. Вельможи, богачи, «бароны», женатые, зажиточные главы семейств монополизируют право на женщин, а молодым приходится ждать смерти «начальника», отца или старшего брата, проявляя свое нетерпение. Ухаживая за женщиной, женой сеньора или за другой женщиной, чаще всего замужней или обрученной, они пытаются одновременно «проявить свою боевую мощь» в любви, удовлетворить свое желание, но также развить идеологию, порицающую ревность, рассматриваемую как недостойную, — это черта простолюдина, бюргера, скупца! Дворянин, рыцарь не должен быть ревнивым, так как любимая женщина — это не предмет обладания. Ревнивый муж, который считает свою жену предметом, своим имуществом, мешает, ей участвовать в деятельности общества, в его «улучшении», и за это заслуживает того, чтобы ему изменили. Ревность порицаема как вульгарное, антисоциальное качество, которое представляет собой предательство рыцарского идеала.
1010
9 Jaufre Rudel, chanson VI / Ed. Jaenroy, Paris, 1915; об этой поэме существует очень много литературы.