— Почерк, почерк… Почерк у вас и впрямь отменный, но вы же сами видите, что нельзя терять ни минуты. Кстати говоря, не помню, у кого замечено, что самым красивым почерком написаны самые большие глупости. Говорят, до Карла Великого вообще не признавали никаких почерков.
— Но при Карле-то стали признавать.
— Уже после того, как он сделался Великим, после! Все, эн Анри, вот вам письмо, скрепленное моей подписью и печатью, и — в путь, с Богом! И как только женитесь на Елизавете, смело объявляйте себя новым королем Иерусалима, собирайте войска и не позднее конца мая выводите их из Тира на Иерусалим. Если не женитесь — тоже выводите. Назначаем срок начала похода на Святой Град — день заговения на Петров пост[132]. Прощайте, дорогой племянник, храни вас Господь! А вы, Филипп, пишите другое письмо. На Кипр, Лузиньяну, чтоб особо не трепыхался по поводу убийства Конрада.
Узнав о замысле Ричарда женить Анри Шампанского на вдовствующей королеве Иерусалимской, Беренгария опечалилась:
— О Ришар! Я понимаю твою поспешность, но ты не боишься, что после этого станут говорить, будто это ты устроил убийство Конрада ради возведения на иерусалимский трон своего племянника?
— Прожив на свете тридцать пять лет, я уже ничего не боюсь, родная, — отвечал Ричард беззаботно. — Я не удивлюсь, если меня объявят правой рукой старца горы Синана или левой ногой самого Люцифера. Великий властитель не должен обращать внимания ни на какую молву. Если Папа Римский отлучит меня от лона Церкви, я объявлю и Папу Римского врагом Христа.
— А если сам Христос?
— Приму мусульманство.
— Ты опять!
— Ну шучу же! А что, вот было бы здорово, если б Саладин стал христианином, а я, ему назло, магометанином.
— Плохие шутки, Ришар. Ты же знаешь, как я их не люблю.
Отправив графа Шампанского свататься к вдове Конрада, Ричард стал с нетерпением ожидать вестей из Тира. Он находился в необычайном возбуждении, страдая от того, что войска, готовые к походу, простаивают. Можно было бы выступить и раньше, но Ричард опасался крупного скопления сарацинских войск под Иерусалимом и не хотел встретиться с Саладином, имея гораздо меньшее число бойцов. Крестоносцам нужен был второй Арзуф, а не второй Хиттин.
Минуло девять дней со дня гибели Конрада, прошло десятое мая, на которое, еще не зная об убийстве, Ричард назначал срок начала похода. Четырнадцатого, в день празднования Вознесения Господня, Ричард стоял на одной из башен Кафарлета и смотрел, как восходит солнце.
— Господи, — шептал он, — терпение мое иссякло. Я, как жених, изнуряемый воздержанием много месяцев перед свадьбой, уже готов лопнуть, налившись нестерпимым желанием овладеть Иерусалимом, как невестой. Сегодня, в день Вознесения Твоего, молю Тебя, дай мне уверовать в то, что Ты есть! Дай мне знак.
Так он стоял и со слезою молился Тому, в которого, как ему казалось, он не верит. И он сам не заметил, откуда вдруг появилась голубка. Он услыхал хлопанье крыльев, легкое, еле слышное трепетание, оглянулся — и увидел ее. Она описала круг над головой Ричарда и устремилась на восток, в сторону гор Иудейских.
— О добрая голубка… — прошептал король Англии. — Ты указываешь мне путь на Иерусалим? Благодарю! Благодарю Тебя, Господи, если Ты есть! Ну конечно есть! Ведь это знак, это доказательство Твоего существования!
Тут он увидел, что голубка возвращается, едва ли долетев даже до замка Беренгарии.
— Почему? — спросил Ричард. — Почему вернулась?
Белоснежная птица снова сделала порхающий круг над рыжими кудрями растерявшегося короля Англии и ринулась на сей раз в противоположном направлении, в сторону моря. Ричард, окаменев, смотрел и смотрел ей вслед, ожидая, что она снова вернется.
— Передумай! — шептал он. — Поступи, как часто поступаю я. Будь «да» и «нет». Вернись!
Но белые крылья исчезли, растаяли над голубой лазурью Медитерраниума.
— Постой-постой, — улыбнулся Ричард. — Чему ж я огорчаюсь? Ведь это было явное указание на то, что я пойду на восток, завоюю быстро Иерусалим и тотчас устремлюсь за море бить мерзавца Филу. Благодарю тебя, Господи!
Он рассказал о своем видении Беренгарии и в тот же день сочинил сирвенту о короле, взятом под белое голубиное крыло Святого Духа. На другой день из Тира пришло радостное известие — королева Елизавета приняла предложение графа Шампанского, вышла за него замуж. Анри был провозглашен новым королем Иерусалимским и начал собирать полки для похода на Град Господень.
Глава тридцать третья