— На мече Элистоне, который тебе вручил король Ричард? — уточнил Эдгар.
— А на каком бы ещё? — лицо Луи оставалось мрачным, хотя губы уже покривила улыбка. — И вот теперь представь моё положение, дружище Эдгар: я связан двумя клятвами с двумя великими королями. Одна клятва заставляет меня немедля плыть в Англию и везти оттуда принцессу Наваррскую в жёны Ричарду, другая клятва заставляет сопровождать принцессу Алису Французскую, и тоже в жёны, и тоже Ричарду, будто он магометанин какой-нибудь, а не добрый христианин! И я должен либо нарушить одну из клятв и поступить бесчестно, либо разделиться пополам, что, как ты понимаешь, не по силам ни одному рыцарю.
Глава третья
Бастард и его отец
Замок барона Раймунда Лионского располагался всего в трёх лье от города, но лионцев ничуть не тревожила эта близость. Воинственный барон ни разу не обеспокоил горожан — ему, казалось, не было дела до того, что крестьяне с его земель время от времени сбегали под защиту городских стен и каждый из них, благополучно прожив в городе один год и один день, терял свою зависимость от сеньора[5].
Возможно, старый барон не злился потому, что случалось такое редко — Раймунд был хороший и справедливый хозяин, никогда не требовал лишней дани, напротив, уменьшал её в неурожайные годы, не пользовался правом первой ночи, хотя хорошенькие крестьянки частенько вздыхали по этому поводу. Он даже позволял селянам собирать хворост в своих лесах, поставив лишь условие, чтобы те семьи, где есть здоровые мужчины, свозили треть хвороста в замок (вдов и стариков это не касалось, что добавляло барону уважения)[6].
Единственной неудержимой страстью барона была охота, и уж если ему случалось гнать оленя или кабана, все знали, что надо бежать с дороги: свора борзых, несущихся впереди охотников, могла сгоряча налететь и на какого-нибудь селянина. Правда, охотники всегда спешили на помощь, но ведь всем известно, что борзая может далеко опередить лошадь... Однажды из-за этого едва не приключилось настоящей беды: собаки напали на крестьянского мальчишку, не успевшего убраться подальше с опушки, по которой неслась свора. Барон Раймунд сам подоспел с хлыстом и, рискуя свалиться с седла, разогнал озверевших собак, однако те успели сильно порвать подростка. Мальчик остался хромым на всю жизнь. Раймунд, дабы искупить свою невольную вину, выдал его матери два десятка серебряных марок, прислал в деревню своего лекаря, а когда мальчик подлечился, взял его к себе на службу. И оказался вознаграждён за доброту: хромой Ксавье сделался лучшим сокольничим замка. Он ловил и обучал птиц с необычайным искусством, а на охоте добывал дичи больше, чем трое других сокольничих вместе... Что самое удивительное, юношу полюбили и охотничьи борзые — он был совсем незлобив, быстро забыл свой страх перед собаками, и те привязались к нему и слушались не хуже, чем своих псарей.
Раймунд Лионский, в прошлом воин и непоседа, в последние годы жил уединённо, даже в городе появляясь очень редко. Его старый, с высокими башнями и крепкими каменными стенами замок был надёжным убежищем, куда в случае чего могли укрыться и жители деревень. Правда, окрестные бароны знали, что у Раймунда ещё и неплохая дружина, знали и о том, что его любит и жалует молодой король Филипп, а потому уже лет семь на его земли никто не нападал — только пару раз разбойничьи отряды, шнырявшие по здешним лесам, разорили одну-две деревни, но их быстро отлавливали: порядок чаще всего наводил даже не барон Раймунд, а мэр Лиона — разбойники угрожали купеческим караванам, и большой ремесленный город не мог терпеть их соседства. Ополченцы окружали лес и гонялись за лихими людьми до тех пор, пока их не истребляли.
Раймунд был вдовцом. Оба его сына тоже умерли — один во время эпидемии оспы, другой при очередной военной стычке короля Франции и герцога Бургундии. Дочь барона, удачно выданная замуж за дальнего родственника короля, жила в Париже, и отец видел её редко. Из всей родни с ним жила старая ворчливая свояченица, которую он терпел ради памяти о горячо любимой жене.
5
С развитием в Европе крупных промышленных городов стали возникать законы, упорядочившие отношения городского населения и богатых сеньоров, земли которых примыкали к этим городам. В частности, появился и закон об освобождении от крепостной зависимости крестьян, переселявшихся в города. Согласно этому закону, крестьянин, проживший в городе один год и один день, официально становился свободным.
6
Собственностью сеньора считались не только входившие в его владения леса, не только водившаяся в них дичь, но всё, что этот лес мог дать, в том числе даже сухие ветки, хворост и валежник. Собирать их жители этих мест могли только с соизволения сеньора, а самовольный сбор нередко сурово наказывался.