– Я смотрю, тебе понравилось мое новое колечко? – улыбнулась она.
Кот почувствовал себя вором, пойманным на месте преступления, стыдливо опустил морду и уже хотел ретироваться, но прислуга схватила его и крепко прижала к себе.
– Надеюсь, ты помнишь, что нам предстоит завтра? – спросила она. – Я тебе об этом еще вчера говорила.
Конечно, он не забыл, король всегда все помнит и никогда ничего не забывает, просто он никак не мог вспомнить, что же именно он забыл.
– Завтра мы с тобой переезжаем в новый дом, глупыш, – раздалось как гром среди ясного неба.
– Как переезжаем? Куда? Зачем? А как же… как же это все? – кот удивленно посмотрел на прислугу, его привычный мир, так плотно вошедший в его жизнь, неожиданно пошатнулся, и из самого его основания вылетел кирпичик.
– Не бойся, я тебя не оставлю, – спокойно произнесла прислуга.
– Конечно не оставишь, – промяукал кот.
– Я же обещала, – сказала Зимняя, поцеловала короля и пошла по своим делам.
Ну а что, раз уж Зимняя будет со мной, то я готов переезжать, подумал кот, хотя ездить я не умею, поэтому я лучше перейду. Ричард уже было смирился с мыслью о своем скором переходе, как за окном услышал знакомое тявканье, и мысль вновь тяжелым грузом взвалилась на его плечи. Он совсем забыл про своего друга Брауни, который-то никуда не переедет, а останется здесь. Коту вдруг стало очень грустно, он даже не знал, как сообщить эту новость другу.
– Привет, друг, – необыкновенно счастливый Брауни поприветствовал высунувшегося из окна кота.
– Привет, – попытался улыбнуться тот в ответ.
– Ты чего такой грустный? – спросил его пес.
Кот не мог молчать, ведь если он не расскажет все сегодня, то завтра он может не успеть попрощаться с Брауни.
– Я только что узнал, что мы переезжаем, – уныло промяукал Ричард.
– Круто! Переезд это ведь так здорово! – обрадовался пес. – Новое место, новые непуганые голуби, и куча коробок, из которых, как на новый год достают гору вещей. А эти пакетики с пупырышками, которыми обматывают хрупкие вещи, это вообще нечто, разложат такие пакетики по полу, а ты бегаешь и все так и щелкает под лапами, – пес выпалил все это на одном дыхании, а когда закончил, то и он чуть взгрустнул, поняв, что остается без друга.
– Не грусти, – поддержал он короля. – Переезд это интересно. А потом, кто знает, вдруг вам там не понравится, и вы вновь вернетесь сюда.
– Не буду, – промяукал в ответ король, зная, что лукавит, как впрочем, и лукавил сам Брауни, которому было очень грустно от этой новости, но стараясь поддержать Ричарда, он не показывал своей тоски. Был весел больше, чем обычно, много шутил, рассказывал уйму смешных историй.
– Прощайте, Ваше Величество, – учтиво поклонился бульдог, когда пришло время идти домой.
– Прощайте, лорд Брауни, вы стали моим лучшим другом, и я никогда вас не забуду, – ответил король.
– Надеюсь, мы еще увидимся, – взвыл пес уже удаляясь, вслед за своим другом-хозяином.
Проводив их взглядом, кот еще долго сидел у окна. Яркая, большая луна освещала двор вместе с редкими фонарями. Снег блестел на свету. Послышался легкий треск голого куста шиповника под окнами.
– Прощай кот, который всегда выпадает из окна! – воскликнул Ричард. Из кустов высунулась испуганная морда.
– Как прощай! Я цел, со мной все хорошо, – резко промяукал он.
– Ты-то цел, а я разбит. Завтра переезжаю в новые края.
– Ты главное высоко не забирайся, а то падать больно будет, – мяукнул черный кот. – И бабок берегись.
На этом кот закончил свое пожелание и скрылся, в привычной ему манере. А король отправился в свое ложе, обдумывая новость, пытаясь представить, каким будет завтрашний день.
Утром Ричард был так взволнован, что даже не стал завтракать. Растерянный ходил он из угла в угол, все было как обычно, ничего не выдавало предстоящие перемены.
Все разошлись, король остался один с Вестником, который, вторя настроению кота, был не так разговорчив как обычно. Он сел рядом с королем, и с задумчивым видом стал гладить его. Рука его слегка подрагивала, была теплой и мягкой. Никогда еще Ричард не чувствовал в нем столько нежности. В глазах его читалась тоска вперемешку с какой-то непонятной коту радостью. Человек встал, достал из шкафа скрипку, зажал ее между плечом и подбородком, как это делал довольно часто, медленно поднес смычек к струнам. Ричард слегка напрягся, но бежать не хотел. Вестник закрыл глаза, его рука рассекала воздух, сопровождаемая звуками скрипки. Проникновенные и сильные звуки слились в поразительной красоты мелодию, от которой под шерстью кота побежали мурашки. Как завороженный следил он за Вестником, чьи складочки на лбу были наполнены необыкновенными чувствами, а из закрытых глаз выступила едва заметная блестящая слезинка. Она прокатилась по его грубой щеке и, скользнув за воротник его белой рубахи, оставила после себя тонкую ледяную дорожку. Когда Вестник закончил играть, в дверь позвонили. Прислуг последовал в коридор. Король, не пропускавший ни одного гостя без внимания, сегодня не решился выходить. Затаив дыхание, он невольно бил хвостом по обивке кресла. В комнату зашла Зимняя, она была одета, и вся сияла. Все произошло очень быстро. Она взяла кота, посадила его за пазуху шубы, и, поцеловав Вестника с Кухаркой, вышла за дверь. Что-то подобное Ричард уже испытывал. Он слегка высунул морду из шубы прислуги, наблюдая за обшарпанными стенами и темной серой лестницей, ведущей куда-то вниз. Чем ниже они спускались, тем сильнее ощущался запах вот-вот наступающей зимы. Наконец, хлопнула последняя дверь, отделявшая их от просторного двора, настолько знакомого и любимого котом, они прошли несколько шагов, сели в ближайший автомобиль. Зимняя взяла кота на руки так, что ему через окно машины было видно его родное окно. Столько раз он сидел на подоконнике и любовался двором, и теперь он был снаружи и наблюдал, как из него смотрят Кухарка с Вестником, и машут им руками. Машина тронулась, король оглядел двор вокруг, все здесь было по-прежнему, перемены были только у него, как и положено королю, вокруг которого вертится жизнь, тихая, размеренная, жизнь со своими принципами и законами, как декорации окружавшая главного ее героя, и казалось, что занавес закроется и все это исчезнет до следующего представления, но вместо этого двор непоколебимо продолжал жить своей жизнью.