На ужин он получил долгожданное праздничное блюдо, и с огромным аппетитом разделавшись с ним, велел усадить его к любимому окну, за которым уже давно горели фонари. Как обычно, в это время его встретило так называемое отражение. Ричард приложил лапу к стеклу, кот за окном повторил за ним. Окрас цвета крем брюле, с усами и грудкой цвета взбитых сливок, он был не так уж страшен, скорее даже мил. Поняв, что ничего ему не угрожает, котенок лег на подоконник и сладко засопел, под ликование прислуги, восхваляющей их нового короля в соседней комнате.
Вопреки всему, что говорила мать, король любил наблюдать за людьми, за их повадками, несуразными движениями, за их нелепой, чрезмерно шумной речью. А еще эта штуковина, что они прикладывают к уху, когда одни и говорить не с кем, бывает, возьмут ее и "бу-бу-бу, бу-бу-бу", весь день напролет, есть не дозовешься.
– Негоже тебе, будущему королю целыми днями глазеть на прислугу, – учила мать-королева еще тогда принца Ричарда. – Ты должен быть сам по себе, они сами по себе, что-нибудь нужно – сразу зови.
– А кого звать? – спросил Ричард мать.
– Любого, они все на одну морду.
Но юный король ничего не мог с собой поделать. Вот такой он видимо уродился любопытный. Хотя какое это любопытство, пожалуй интерес. Интерес ко всему новому, если быть точнее. Днями напролет он изучал свои хоромы, и когда исследовал все до последнего угла, принялся за людей. Рано утром они, как всегда в суете, куда-то собирались. Ричард слушал, как хлопала входная дверь, и в его покоях вновь воцарялась тишина, прекрасно располагающая ко сну. Выспавшись, он проходил на кухню, где его ждал сытный обед, после которого он приступал к королевским хлопотам.
Вскоре возвращалась одна из прислуг. В покои короля вползал свежий аромат. Как будто где-то рядом, сквозь расступившийся снег, к солнцу потянулись чудесные цветы, и посреди зимнего холода возник маленький островок. Именно так должна пахнуть зима, думал король. Он даже дал ей имя: "Зимняя". И каждый день, в это время, едва клацнув замком, дверь со скрипом открывалась. Квартиру тут же заполнял аромат цветов и холода, после чего в покои короля врывалась она, прислуга по имени Зимняя. С сюсюкающими воплями, она подхватывала на руки Ричарда, крепко сжимая его в своих объятиях. Странные существа – люди, совсем не умеют сдерживать своих эмоций, если им плохо – они ревут, порой впадая в истерику, если хорошо – то радуются, что тоже может закончиться истерикой. Но, пожалуй, самое страшное – это проявление любви, в порыве которой они удушают объект обожаний. Все это можно было терпеть только ради одного – угощения. Зимняя укладывала короля на подоконник и подносила вкусности прямо со своих белоснежных рук. С огромным восторгом внутри, и все с той же аристократичной сдержанностью снаружи, Ричард съедал все, что ему предлагали и, растянувшись, начинал мурлыкать, пока прислуга гладила его шелковистую шерстку. Эта часть особенно нравилась юному королю, и порой он даже ждал ее больше, чем ужина. Скрип двери, цветочный аромат и он уже стоит в прихожей, горделиво задрав хвост, в ожидании приветственной трепки, за которой следовали лакомства.
Только бы это были блинчики, думал Ричард, в очередной раз, ожидая свою любимую прислугу. В этот день он оказался хитрее – не притронувшись к обеду, он рассчитывал на то, что Зимняя накормит его вкусным полдником, и он на правах голодного съест как можно больше. Но время шло, а кроме рокотания в животе котенка, ничего не происходило. Оставив свои королевские дела, он вышел в прихожую, где долгое время гипнотизировал входную дверь. Но бездушная железяка оказалась непоколебимой. Не дрогнув от повелевающего взгляда короля, она безмолвно хихикала над ним, оставив приказы без внимания. Однорукое, одноглазое скрипучее чудовище, думал король с обидой. А за окном тем временем стемнело, и прихожая погрузилась во тьму. Хоть Ричард и был еще маленьким, но уже прекрасно видел в темноте. Этим даром их котов наделяла природа с самого рождения. Поймав себя на мысли, что он первый раз остался один в такое время, Ричард еще крепче вцепился своим пристальным взглядом в непокоренную дверь. Наконец за ней послышались шаги. Они приближались к самой его двери и застыли.