Выбрать главу

Джордж Динер родился в Бруклине в 1929 году. Динеры жили в маленькой квартирке позади лавки, где отец, вечно терзаемый заботой, как накормить семью и уплатить домовладельцу, торговал хмелем и солодом. Спустя много лет Джордж говорил жене: «Для некоторых подростков юные годы — самые счастливые, а для других — сущий ад: я, ко всему прочему, страдал от того, что был страшно застенчив и не уверен в себе. Понимал, что не такой умный, как иные ребята, и потому ненавидел школу. Я был некрасивый, не умел танцевать, хорошенькие девчонки не хотели со мной дружить».

Шестнадцати лет, не окончив среднюю школу, Джордж поступил в торговый флот и прослужил семь лет. Как-то, приехав домой на побывку, Джордж заметил на улице худенькую рыженькую девочку, которая разговаривала с калекой Мэрфи, гревшимся на солнце возле магазина кулинарии. Когда она отошла, Джордж поинтересовался у Мэрфи, кто это. Ее звали Кэрол Ринг. Ей было пятнадцать лет, и она жила по соседству с Динерами. В первый же вечер Джордж решил, что женится на ней.

Кэрол всегда мечтала о возлюбленном высокого роста, а Джордж был невысок и небогат и в их квартале не слыл силачом. Но он умел веселить и сразу рассмешил ее рассказом о Японии, откуда только что прибыл. Он был немного похож на актера Джимми Кагни. У Джорджа были густые вьющиеся волосы и на левой руке повыше локтя татуировка в виде американского флага. Но главное — Джордж в отличие от других молодых людей оказал Кэрол внимание. Она была худенькая и, как Джордж, застенчивая. Однако, когда он сделал ей предложение, Кэрол поспешно ответила:

— Нет. Я не соглашусь, покуда ты не бросишь морскую службу.

Джордж обещал подумать. До того у него и мысли не было обосноваться на суше. Пока он размышлял, находясь в плавании, Кэрол окончила среднюю школу, записалась на курсы секретарей и, окончив их, поступила в приемную одного учреждения на Уолл-стрит. Хотя ей случалось встречаться с молодыми людьми и она не прочь была пококетничать с посетителями конторы, Кэрол никогда серьезно не увлекалась никем, кроме Джорджа. Да и она для него всегда оставалась единственной женщиной.

Получив увольнение в первый весенний день 1951 года, Джордж снова стоял на крыльце дома Кэрол. Он сказал, что решил ради нее бросить любимую морскую службу и найти постоянное занятие в городе.

Молодые и их гости явились в церковь под проливным апрельским дождем. А после короткого обряда венчания, когда Джордж и Кэрол вышли из церкви, их встретило ослепительное солнце. Кэрол подумала, что это предвестник счастья, как, вероятно, подумали и остальные 472 пары, сочетавшиеся в то утро браком в Нью-Йорке, — простые люди, начинавшие семейную жизнь.

Весь капитал Динеров составлял 500 долларов, полученных в качестве свадебных подарков, главным образом от зажиточных родителей Кэрол.

— Ты еще не знаешь, какой я мот, — признался Джордж молодой жене. — То, что я заработаю сегодня, я уже истратил вчера.

И Кэрол стала распорядительницей их скромного бюджета. Первая квартира молодоженов состояла из мрачной комнаты и кухни, первая мебель — из дешевенькой тахты, подержанного кухонного стола и стульев.

При помощи тестя Джордж получил на заводе электрических приборов место сборщика контрольных электропанелей. Он зарабатывал 30 долларов в неделю. Потом долго оставался без работы, пока не поступил в пекарню вербовщиком новых покупателей; после пекарни некоторое время представлял фирму детского питания. Ни то, ни другое не обеспечивало материально, и когда через полтора года Кэрол сообщила, что у них будет ребенок, Джордж изобразил радость, но в душе не мог подавить панический страх: «Я еще мальчишка. Мне страшно, У меня нет денег. И, наверно, никогда не будет. Это для меня непосильная ответственность». Но Кэрол он ничего не сказал. Как и впоследствии, самые сокровенные чувства Джордж глубоко прятал в тайниках души, внешне же он казался образцовым оптимистом.

Роды были долгими и мучительными. Весь период беременности Кэрол опасалась, что ребенок унаследует ее слабое сердце или вообще родится уродом. Когда врач сказал, что новорожденный во всех отношениях нормальный ребенок, она даже не поверила.

— Ну, мать, как мы назовем маленького мистера Динера? — спросил Джордж, когда ему позволили взять малютку на руки.

Кэрол предложила имя Ричард — в честь ее отца. Джордж тактично заметил, что это может обидеть его родителей. Было принято компромиссное решение, и сына назвали Джордж Ричард, в честь обоих дедов.

— Но мы будем звать его Ричард, — заключила Кэрол.

Джордж кивнул. Он отвернул уголок одеяльца, чтобы еще раз взглянуть на сына. В этот момент он почувствовал то, что чувствует каждый мужчина, впервые ставший отцом: никакие достижения в прошлом или будущем не сравнятся с тем, что это он дал жизнь новому существу.

— Добро пожаловать на свет божий, Ричард, — сказал он. — Сын мой, Ричи!

Спустя некоторое время Джорджу удалось сменить работу. Его наняла в качестве коммивояжера Британская пищевая компания, торговавшая через свое американское отделение разными специями. Набив багажник тысячами бутылок, Джордж должен был еженедельно посещать 250 магазинов, разбросанных по обширной территории Бруклина и всего Лонг-Айленда. Джордж скрывал это от Кэрол, но в свои 26 лет он испытывал такое чувство угнетения, что не раз ему хотелось выскочить из машины и бежать без оглядки прочь. Для него было вечным мучением демонстрировать себя и свои товары перед враждебно настроенными лавочниками. Но жене Джордж сумел внушить, что он этакий рубаха-парень, сам себе голова. В действительности он оставался робким, боязливым и на работе, и в общении с людьми. Мальчишкой он прибегал к кулакам ради самоутверждения, ныне подобный способ действий был исключен. Уверенность Джорджа, которую видели Кэрол и их друзья, была в те годы маской, готовой слететь в любой миг. Притом его постоянно угнетали мрачные стены их неприглядного жилища.

— Джордж хочет увезти нас из Нью-Йорка, — говорила Кэрол сестре Джун, жившей в деревне Ист-Медоу, в 30 милях от Нью-Йорка, — чтобы нам с Ричи лучше жилось. И сам он любит природу, деревья, прогулки в лесу.

Каждое воскресенье Джордж и Кэрол с Ричи, познававшим мир с заднего сиденья машины, объезжали Лонг-Айленд в поисках подходящего домика, который оказался бы им по карману, И они нашли его в том же Ист-Медоу, домик, прямо из сказки, — белый, с зелеными ставнями и с деревьями во дворике за оградой. Слишком дорого, печально покачала головой Кэрол. Но Джордж представил себе Ричи, резвящимся на лугу с ребятишками, он словно вырос в собственных глазах при мысли, что у него будет собственный дом и собственный клочок земли. На этот раз он решил переспорить жену. Ведь дом им обоим нравится, да и деревня тоже. Жители ее в основном молодые люди, рабочие, мужчины — ветераны войны. В сорок первом году было пять тысяч жителей, а в пятьдесят шестом — двадцать восемь тысяч, Джордж и это привел в качестве аргумента. Но Кэрол по-прежнему стояла на том, что дом им не по средствам. А Ричи в это время бегал по траве и визжал от удовольствия.

— Вот видишь, ему тоже нравится, — сказал Джордж.

— А мне что, разве нет, — призналась Кэрол.

— Все. Значит, покупаем, — сказал Джордж, и спор был окончен.

С помощью родителей кое-как наскребли 300 долларов на первый взнос, взяли в банке закладную, и в конце 1956 года Динеры с двухлетним Ричи переехали в Ист-Медоу. Им было тогда невдомек, что они стали участниками беспримерной американской драмы, созданной бегством в пригороды, которое достигло громадных размеров при президенте Эйзенхауэре. Сотни тысяч молодых динеров, вернувшихся с войны, обзаводились семьями и, не желая жить в плену у огромного, перенаселенного города, бежали в пригороды. Но очень скоро им пришлось узнать, что, спасаясь от вертикального города, они создавали другой — горизонтальный, где их подстерегали новые серьезные проблемы и страдания.

Ричи рос здоровым толстеньким мальчуганом. Огненно-рыжие волосы и жизнерадостность располагали к нему всех, кто его видел. Мальчик находил слово приветствия для каждого живого существа, для каждого растения. «Доброе утро, господин Клен», — кланялся он дереву. «Как поживаете, господин Розовый куст?» «Здравствуй, госпожа Синичка», — выкрикивал он, пробегая по улице. Отец передал ему свою любовь к природе. По выходным дням он брал Ричи в дальние лесные прогулки. Когда другие дети сидели, как приклеенные, перед телевизором, Ричи с увлечением наблюдал плотину на ручье, построенную бобрами, или, сидя на берегу, разглядывал таинственную раковину и забрасывал отца вопросами.