– Дела наши не так хороши, как я надеялся изначально, – подвел неутешительный итог Уилфред. – Остается уповать на то, что скоро погода станет более благосклонной и шторм на море закончится, – он стянул с себя сырые башмаки и с удовольствием рухнул на песок, подставив поутихшему костру вымокшие ноги. Кори-заика последовал его примеру, скинув и свою мокрую обувь. – А где Хью и Грин?
– Они ушли за дровами не так давно и еще не вернулись, – ответила Люси и вдруг ощутила внутри какую-то тревогу, которую сразу же заметил Уилфред.
– Выходит, они скоро появятся с целым ворохом древесины, – успокаивающе проговорил он. – Кажется, собирается дождь. Уверен, до его начала Грин и Хью уже обернутся.
– Надеюсь, ты прав, – сказала Люси и откинула со лба непослушную прядь вьющихся волос.
Сэмюэль тихонько присел рядом с девчушкой, держа что-то в смуглой руке. Он медленно разжал кулак перед ней. На его ладони лежал маленький бронзовый крестик. Он протянул это ей, но та просто отстранилась от матроса и помотала головой. Он снова попытался отдать ей крестик, намекая ей прикосновением к своему сердцу, что это подарок, но девочка во второй раз отказалась принять его.
– Дохлый номер, Сэмюэль, – пробасил Трэвис. – Она боится нас. Кстати, откуда у тебя этот крест? Я его не видел у тебя раньше.
– Заприметил на горе, – кратко ответил тот.
– И утаил от своих товарищей, – усмехнулся Трэвис. – Признавайся, сорвиголова, ты еще что-то находил там наверху?
Все с интересом уставились на Сэмюэля.
– На скале довольно-таки грубо был высечен петроглиф – человеческое лицо и рука. Под ним я нашел этот крестик.
– Ба! Ну и дела! – прогремел Трэвис, одернув на себе жилетку. – Значит, это правда. Когда мы вышли к горам, мне в глаза бросилось несколько наскальных выступов, очень похожих на человеческие тела. Да только я подумал, что свихнулся за день, проведенный на этом промозглом под морскими ветрами треклятом островке!
– Я тоже случайно наткнулась на кое-что, – вдруг сказала Люси и указала на одну из бочек с рыбой. На деревянной крышке лежал тонкий кожаный ремешок с пряжкой в форме нераскрывшегося бутона розы, который Уилфред с матросами проглядели, вернувшись в лагерь. – Я нашла его случайно у одного из прибрежных камней, разбросанных на побережье, когда мы с Хью оставили могилу отца. Эта вещь целиком была засыпана песком, и лишь пряжка торчала на поверхности. В свете вспышек молний на небе я и заметила ее поблескивание.
– Хм, конечно, бронзовый крест и женский поясок вряд ли принадлежали островитянину. Но следы на камне, безусловно, оставленные людьми, говорят о том, что здесь должна быть жизнь, – прокручивая в голове информацию, проговорил Уилфред. – Но почему тогда мы до сих не обнаружили здесь никого? Может, местные обитатели боятся нас и прячутся, скажем, в каких-то сокрытых от глаз пещерах или лесных шалашах?
– Ты заблуждаешься, Уилф, – улыбнулась Люси и кивнула в сторону молчаливой девчушки. – Жизнь на этом острове сама открылась нам. Осталось только разгадать тайну этой милой крохи и, быть может, здесь найдется кто-то, кто, например, поможет нам выбраться с этого острова.
– Хотелось бы верить в то, что ты говоришь, но этот остров выглядит совершенно пустынным, – ответил Трэвис, в который раз тупо взглянув на молчаливую гостью.
– Кажется, ей нужно поспать, – спохватилась Люси, глядя как крошка с полуприкрытыми веками медленно подалась вперед.
Но не успела она подхватить ребенка руками, как та приоткрыла глазки, сама улеглась на песок и свернулась калачиком, будто щенок, в двух шагах от Самюэля.
Время близилось к вечеру. Об этом поведало голодное урчание в животах членов команды. Они подкрепились вяленым мясом и запили пищу водой, которую весельчак Хью успел собрать с мокрых листьев деревьев в лесу до того, как отправиться вместе с Гарольдом за дровами. Теперь поленьев почти не осталось, а Грин и Хью так и не вернулись. Под шум моросящего дождя над лагерем нависло беспокойство и напряженное молчание. Никто не хотел верить в то, что они попали в беду. Минуты, которым потерялся счет без контроля их на циферблате, медленно сменяли друг друга и постепенно зарождали среди команды новое чувство, называемое словом – тревога.
Девочку в белом балахоне разбудили звуки трапезы, и она жадно уставилась на утоляющих голод матросов. Но когда ей предложили кусок мяса, она категорически отказалась. Вновь усевшись на колени, она застыла без движения, будто туманный призрак, и пожирала детским любознательным взглядом спины людей.