В углу, возле приоткрытого окна в полном одиночестве в инвалидном кресле, укутанный в плед, сидел старик. Глаза его были полузакрыты. Как странно, - подумала Дина, - слепой на выставке. Она заметила, как Роберт напрягся, когда они приблизились. И могла бы поклясться, что ему вдруг ужасно захотелось выйти на свежий воздух, благо погода стояла великолепная. Старик встрепенулся и повернул к ним голову. Роберт замер, будто лис, застигнутый на воровстве. Надеялся проскочить мимо собаки-охранника, да не вышло.
- Добрый вечер, Степан Тимофеевич, - Роберт становился на таком почтительном расстоянии, будто боялся, что старик начнет плеваться. – Как ваше здоровье? Позвольте представить...
- Дина Пустовая, - отозвалась девушка и хотела было подойти протянуть руку, но Роберт ее остановил.
- Роберт? – удивился старик. – Ты что, не один?
- Нет, - хохотнул журналист, нервно оглядевшись, - еще с полсотни людишек тут ошивается, знаете ли. Тяга к прекрасному, все такое.
- Я не чувствую в этом зале никого, кого звали бы Диной. – Ты издеваешься, малыш? Ни бельмеса не чувствую рядом с тобой.
Роберт снова огляделся, не видит ли кто эту неприятную сцену, и раздраженно облизал губы.
- Дина, пожалуйста.
- О, - неуверенно отозвалась она, переступая с ноги на ногу и разглядывая пузырьки в бокале. – Весьма впечатляюще. Я бы сказала, что это очень толстая книга. Больше похоже на эээ… Картотеку или словарь. Мало эмоций, много… не то, чтобы событий. Намерений. Роберт говорит, я должна быть осторожна в своем проявлении осведомленности… Это приводит к неловким ситуациям, смущает людей.
Она, ища поддержки, поймала взгляд своего спутника, и тот удовлетворенно прикрыл глаза.
- Но единственное, что вас волнует последние несколько месяцев по-настоящему, - это мочевой пузырь…
Роберт застонал и закатил глаза.
- Спасибо, Дина, милая, - пробормотал он, оттаскивая ее подальше от инвалидного кресла и заворочившегося старика.
- Кого ты, черт возьми, привел, Роберт, карамба?
- Видите ли, Дина, раньше читатели были закрытой темой, что-то вроде секты. Эдакая тайная организация. Масонский орден. Я вам уже говорил, что мы не особенно любим друг друга. Ну, вот…
- Хочешь сказать, я вроде обломка? Хотя так и есть. Другой вопрос… Если вы, девушка, – то, что я думаю, то вы просто то, чего не может быть. Где ты ее взял, малыш?
- Он правда слепой? – прошептала Дина Роберту в самое ухо.
- Я не глухой! – вскипел старик, пытаясь перекричать музыку, что играла в зале.
Так что даже закашлялся.
- Очень рада познакомиться, - тепло улыбнулась Дина и многозначительно поглядела на Роберта.
- Но боюсь, нам пора, - заключил тот, потянув ее за собой за рукав.
- Угораздило, - с досадой высказался он, когда они вышли на улицу. – Тебе надо знать. У нас тоже есть что-то вроде авторитетов. Самые сильные, чувствительные, хрены с горы, одним словом. Видишь, ему, как и тебе, даже не надо было никого здесь касаться. Все сечет, старый волк. Всюду суется. Сколько он крови выпил. Малыш!? Ну, ты скажи, а? Куда не пойди, везде он. Уже все привыкли, если хочешь пробиться – иди на поклон. Не люблю его.
Они переходили дорогу к стоянке, где была припаркована машина.
Как-то они все друг друга и правда не очень жалуют, - подумалось Дине. – Эти читатели. Странно, но о себе как об одной из «таких» она не думала.
- Если бы вы знали, при каких обстоятельствах он ослеп, сильно удивились, - тихо проговорила она.
Тем временем в зале сидящий в углу и вроде бы никому не интересный Степан Тимофеевич подозвал к себе коренастого мужчину в джинсах и синем пуловере, который во время их беседы усиленно общался по мобильнику возле выхода.
- Илюша, - выдохнул старик, нервно потирая подлокотники кресла, - набери-ка мне Пыстина. – Если это сокровище попадет в нехорошие руки, у нас у всех в повествовании случится большой пробел перед абзацем…
; +
Если сосредоточиться… Небольшое усилие, и сосредоточиться…
Вот Тень. Она сидит в кафе с подругой, задумчиво курит. Тень курит? Ее безупречность больше не необходима, так что кое-чем можно и пренебречь. Особенно если за это не платят. Волосы острижены – бальзаковское каре, очки в цветной оправе, яркая шелковая блуза на пуговицах. Но при том она, кажется, постарела. «Знала я, что в этой семейке нечисто, и папаша псих, да понимаешь сама, мама… Ну, уволил, и слава богу. Но я не сошла с ума. Они с шофером уехали, я зашла в туалет. Выйти не могу. Никого в доме нет. Телефон на столе в комнате остался. Это она меня закрыла, доченька его драгоценная. - Подруга кивает сочувственно. – Не мог замок сломаться. В этом доме ничего не ломается.» Но мама умерла, теперь Тень больше не работает, ей незачем держать себя в узде, недавно она вернулась из Болгарии – тратит накопленное на себя, любимую. А что? Имеет право. За молчание, за ее знания, ее исключительную эрудицию, труд и внешний вид средневековой Мэри Поппинс он платил более чем щедро.