- Уехал с отцом?
Тень пожала плечами. Она похожа на птицу, - подумала Дина, - большую, многострадальную птицу. Выпь или цаплю. Она представила свою воспитательницу, в часы досуга стоящую на одной ноге в полутемной комнате. И шею она наверняка также вытягивает, высматривая что-нибудь в болотной дали. Стоило усилий не прыснуть.
Дина вздохнула и с тоской оглядела белоснежные шкафчики, запертые, как всегда на ключ, хитроумный и наверняка по обыкновению полупустой холодильник. Вчера ночью она уловила тысячи, миллионы сводящих с ума запахов – гнилых овощей, подгорелого масла, пиццы, рыбы, жареных каштанов. В их большом числом доме почти не водилось съестного. Отец никогда не ел дома, а Тень питалась какими-то сухарями, не иначе. Доктор являлся с визитами и уходил, уборку делала приходящая тетушка, водителю в хозяйском доме не разрешалось перекусывать бутербродами, только кофе или чай. Зачем им тогда вообще кухня? Горка прозрачных тарелок. Кофеварка? Чайник? Чашки? Соковыжималка?
Тень величественно поднялась, будто ожившая статуя – надменно и строго. И, придерживая салфетку, поставила перед Диной стакан свежевыжатого сока зеленоватого оттенка. Гуава? Киви? Или микс?
- Знаете, - таинственно зашептала Дина, чуть нагнувшись, - я голодна.
Тень воззрилась на нее, будто бы увидела призрак своей умершей бабушки, которая имела обыкновение чуть что ставить ее на колени в угол. Дина порывисто вскочила, стул с визгом отъехал. Она принялась кружиться по полупустой, стерильной кухне. Босые подошвы мягко ступали по холодному каменному полу. Это было приятно. В какой-то момент она остановилась и прижала ладони к щекам – лицо продолжало гореть. Не зная, что бы еще сделать, Дина подскочила к окну и распахнула его. День выдался пасмурным, но все равно, он был прекрасен. Свежий весенний ветер, мелкие капли дождя, запах цветущей сирени – все это влетело в кухню, чтобы приласкать динины лоб, плечи, грудь.
- Что за глупости, - возмутилась Тень и, сердито простучав каблуками, поспешила захлопнуть окно. – Вам не хватало простуды.
- Ах, мне надо чаще гулять, вот и все! – воскликнула Дина, всплеснув руками, не зная, как бы ей еще доказать, что она права, и чтобы ее, наконец, услышали, - и вот увидите, я буду здорова.
Она подавила в себе порыв обнять свою несносную наставницу. И просто опустила руки.
- Быть может, только по этой лишь причине все болезни возьмут и уйдут.
- Вздор! Вы достаточно много гуляете, - пробормотала Тень, нервно задергивая тонкую, прозрачную шторину, и язвительно добавила, не глядя на Дину, - иногда даже чересчур.
- Я хотела бы заказать китайскую еду! – вдруг выпалила девушка.
- Что? – растерялась Тень.
- Китайскую еду в коробочке, ее едят палочками.
- Где вы набрались подобной чуши?
А когда она вот так сдвигает брови, - подумала Дина и все-таки прыснула, - то становится похожа на опоссума. Воспитательница оперлась одной рукой о стул, будто бы собиралась упасть от ужасной новости – ее ученица задумала отведать фаст-фуда. Почему же ее руки дрожат?
Конечно, Дина убежала. Она не уследила за ней. Чертов водитель, доставлявший в это время отца в аэропорт, донесет.
Исключительно из чувства протеста Дина залпом выпила сок и, вздернув подбородок, выплыла из кухни. В зале она продолжила вальсировать – на этот раз танцевала вдумчиво, правильно, как ее учили, стараясь не делать ошибок, следя за собой.
- Рronto in un'ora! – раздался ей вслед гнусавый оклик из кухни. – Giotto. Nessuna clemenza!
Дина сделала пируэт, развернулась на цыпочках и высунула язык. Она не подготовила урок и не собирается этого делать! Эта дикая, языческая гримаса позабавила ее, она со смехом кинулась к себе наверх, хлопнула дверью, упала на кровать, все еще чувствуя, как горит лицо. Вдруг ей с необычайной ясностью вспомнилось, что случилось в темном, грязном переулке, и новое, странное тепло разлилось по всему телу. Дина чувствовала стыд, но никогда еще она не ощущала такого прилива сил, такого желания смеяться, петь.
Обычно ей вообще запрещалось прикасаться к людям. Доктор говорил – из-за состояния ее здоровья – это было опасно. Ты беззащитна, девонька, совершенно беззащитна! Не надо рисковать, мы ведь не будем испытывать судьбу, так? Чужие микробы, они могут убить тебя, мы ведь этого не хотим?
Она решительно подскочила и стала разглядывать себя в высоком зеркале. Кожа в идеальном состоянии, нос прямой, глаза светло-карие, уголки чуть приопущены, что придает лицу загадочность (она так считала), волосы, светлые, ровного оттенка пережженного сахара, вот уже много лет их подстригают строго на сантиметр по старинному обычаю в новолуние, заплетены в неряшливую косу, пижама сбилась.