А вот и менторский тон. Он снова был уверенным, сильным.
- Но я…
Он протестующе поднял ладонь и сам поднялся – распрямился, будто пружина. Брюки слегка помялись – Дина смотрела на эти складки как на какое-то досадное недоразумение, прокравшееся в их жизнь. Вот сейчас они разгладятся, это же дорогое, качественное сукно, и все опять наладится.
- Я говорил тысячу раз, и Доктор тоже. Это очень, очень опасно! Опасно бывать на улице, нельзя прикасаться к людям, говорил? Говорил?
Дина уныло кивнула.
- И что вы сделали? Заперли свою гувернантку в туалете? Поздравляю! Я столько лет выхаживал вас, будто стеклянную… Трачу все свои деньги, все, что заработал, все на ваше здоровье, а что вы вытворяете у меня за спиной?
Он уже почти кричал. Дина, потихоньку, заскулив, начала плакать.
- Но я хотела прогуляться. Мы с воспитательницей тысячу раз гуляли, и ничего.
- Это другое. Ты ушла без присмотра. Там везде микробы, зараза, понимаешь? Твоя мать умерла от этого, ты тоже хочешь? Тоже хочешь? Хочешь, а?
Он с невиданной бесцеремонностью размахивал руками прямо у нее перед лицом. Дина потрясла головой.
- Нет, нет, простите.
- Ты неблагодарная, маленькая, мелкая…
Отец осекся и отвернулся к кухонному окну, плотно зашторенному вроде бы тонкой, струящейся, прозрачной тканью.
- Я ничего не сделала, только прошлась по улице, мне было плохо, я хотела поплакать. Тут как… Как в темнице. Я хотела быть как все, нормальной! И видите, ничего со мной не случилось!
Дина, будто спускаясь с высокой лестницы, плакала все сильнее.
- В темнице? – воскликнул он. – В темнице?
Наконец, она отшвырнула книгу.
- Уже два дня без всяких уколов! И чувствую себя прекрасно! Вот вам! Просто замечательно! Только есть очень хочется! Мне надо больше гулять!
Он молча разглядывал ее лицо. Вдруг какая-то новая мысль пришла, потихоньку пробралась, застыла в глазах. Отец нахмурился.
- Тебя водитель подобрал на набережной. Что ты там делала?
- Ничего не делала, - пробурчала Дина, утирая лицо и все еще удивляясь, как он переменился в своем отношении к ней, - смотрела на воду.
- А до этого где была?
- Где? Ходила по городу. В парке…
Отец с шумом выдохнул.
- Говоришь, есть хочется?
Дина кивнула и улыбнулась.
- Видите, мне лучше! Вы рады?
Но по его лицу вдруг пробежала какая-то судорога - не то ужаса, не то отвращения. Его будто ткнули в грудь или отхлестали по лицу мокрым полотенцем. Я совсем не знаю людей, - подумала Дина. – Совсем не знаю. Сижу тут, как сыч. Одни книги и танцы. Он выхватил из кармана телефон и стремительно отошел в другой угол сада, где росла старая кривая яблоня, только что отцветшая. Белые лепестки еще лежали на траве, как будто спали.
От всех этих волнений у Дины закружилась голова. Она снова почувствовала, что ее клонит в сон. Лучше подняться к себе в комнату. Разглядывая сдержанных тонов обои с крошечными благопристойными розочками, она думала, что же совершила такого ужасного, что заставило его перейти границы. Выйти из себя.
«Ты».
: 0
Очнулась Дина от того, что испугалась. Кто-то крепко держал ее за руку.
- Вы уверены? – убитым голосом, будто из глубокого колодца, проговорил отец.
Она сделала усилие, чтобы проснуться окончательно.
- Я уверен. Самая обычная девушка. Больше я не чувствую никакой опасности или тревоги. Видите, держу свободно, бояться нечего. И она не из наших - определенно. Наверняка, полна сил, очень хочет есть. И много спит после того, что случилось. Это для них нормально.
Легкое движение в воздухе, свистящий вдох, как будто кто-то взмахнул плеткой.
- О, извините.
Отец не отреагировал.
Голос этого нового человека был глухим, старческим и скрипел, как старая дверь в сарае – литературный штамп, конечно, но Дина подумала именно так, потому что тысячу раз читала о таких голосах в книжках. Должный же они были наконец появиться в жизни? Отец пригласил в дом незнакомого человека, вот новости. Или она уже видела его где-то? Когда-то? Не вспомнить…
Команда - открыть глаза. Отец притулился на краешке кровати с убитым видом. Тот, другой, выглядел как громадная престарелая мышь – черные, близко поставленные умные глаза, большие уши, остатки встопорщенных волос на макушке. Что-то странное во взгляде. Он глядел на нее так, будто она была насекомым, из тех, что ему уже не в первый раз довелось наблюдать. Ничего нового.
Зачем он держит ее за руку?
Вдруг Дину качнуло. Будто ударило током. Сейчас меня вырвет, - решила она. На всех этих милых людей. Ей отчетливо, словно кто-то услужливо раздвинул шторы в театре, привиделся холодный осенний день, лагерь, заключенные, колючая проволока, грай воронья, собачий лай и те же черные тревожные, но молодые глаза на осунувшемся лице. В них еще не умерла надежда. Она вывернула ладонь и порывисто села.