Выбрать главу

Он поднялся вместе с фру Стефансен на второй этаж и оставался там, пока она укладывала в чемодан кое-какие вещи. Три смежные спальни… Ее спальня — у восточного торца; одна окнами на юг, бывшая детская, как было известно Вебстеру; спальня Стефансена у западного торца. Ванная окнами на север, большие чуланы по бокам. Супруги спали порознь. М-м-м-м.

В половине двенадцатого они сели в автобус на остановке поблизости от завода. Пассажиров было мало. Он сел на первое сиденье, она — где-то сзади. Около церкви во Фредрикстаде он остановил такси, показал полицейскую бляху. Лицо фру Стефансен было наполовину окутано шарфом, надетым поверх пальто, на голове была шляпа с вуалью. В пути они перебросились ничего не значащими репликами, но больше молчали. Шоферу оставалось только догадываться. Так они ехали километр за километром, десять, двадцать, тридцать, сто. В августовской ночи мимо проносились огни маленьких городов и селений. И вот наконец дорогая столица, Осло, каменные джунгли. Всего за два часа с небольшим.

Вебстер рассчитался с водителем перед жилым домом на улице Акер. Оттуда они медленно направились к тюрьме. Шли молча. И о чем бы им говорить во время этой прогулки?

19

Вебстеру требовалось еще раз допросить Стефансена. И фрекен Харм. Ее он решил пока оставить в покое, а Стефансена допросил в его камере. Но сперва прочел новое письмо от Сёдерлюнда, который сообщал некоторые подробности пребывания фру Стефансен в Париже. Ничего существенного, но эти сведения еще раз подтверждали, что ее близости с Холмгреном пришел конец. Мужчины почти все время проводили вместе. Когда у Сёдерлюнда кончался рабочий день, они куда-нибудь отправлялись вдвоем, без фру Стефансен. Холмгрен днем встречался с ней в ресторане за ленчем — и все.

Однажды, входя в гостиницу на Монпарнасе, Сёдерлюнд увидел, что фру Стефансен разговаривает на улице с одной дамой невысокого роста. Описание этой дамы вполне подходило к фрекен Харм.

Холмгрен оставил в гостинице записку Сёдерлюнду, назначая встречу в определенном месте, и тот сразу ушел. Уходя, заметил, что дамы беседуют с каким-то господином, явно хорошим знакомым. Он подробно описал этого господина. «Не знаю, насколько это важно, но полагаю своим долгом сообщить все, что мне известно. Холмгрен был моим лучшим другом».

Господин удалился, ведя дам под руку. На скандинава не похож.

«Фру Стефансен уверяла, что в Париже совсем не общалась с фрекен Харм, — сказал себе Вебстер. — Почему?»

Он немедленно написал письмо в парижскую полицию, распорядился перевести его и отправил срочной почтой. После чего проследовал по переходу в тюрьму, к Стефансену.

Стефансена одолевало нетерпение. Нельзя ли поскорее передать дело в суд?

— В вашем признании кое-чего недостает, — ответил Вебстер. — Чтобы суд первой инстанции вынес свое решение, признание должно быть полным и откровенным, как я уже говорил вам. Цените мои усилия направить вас по верному пути.

Стефансен немного поупирался, приглаживая сухой рукой свои красивые волосы с проседью, морща высокий лоб.

Вебстер понимал его. Не хочет выдавать жену. Вебстер уважал позицию Стефансена, помог ему сообщением, что жена уже призналась, но не стал говорить слишком много, умолчал о том, что она задержана.

Стефансен вскочил на ноги, глядя на Вебстера безумными глазами, снова сел. Потом произнес:

— Ну что ж, если она так решила. Она ведь не станет упрекать меня за то, что, я заговорил, верно?

Показания Стефансена в основном совпадали с показаниями жены. Она оставила себе сто двадцать пять тысяч крон. Относительно того, как отправлялись ценные письма, он ничего определенного сказать не мог. Всего Холмгрен получил двести пятьдесят тысяч и расписался за них в кассе. Каждый раз он засовывал конверты во внутренний карман пиджака и закрывал за собой дверь, выходя. Стефансен не брался утверждать, что отнести деньги на почту всегда поручалось его жене. Он запинался, говорил то одно, то другое. Вебстер никак не мог добиться полной ясности.

— Так это ваша жена сказала, что взяла себе только сто двадцать пять тысяч?

— Ну да, должно быть, так и было.

— Но вы считаете, что общая сумма денег, которые она относила на почту, была больше?

Стефансен не брался ответить точно. Он продолжал запинаться. Наконец произнес:

— Пожалуй, так оно и было. Я как-то не задумывался об этом. Она часто выполняла его поручения. Должно быть, на этот раз он сам пошел с теми ценными письмами.

— Вы не представляете себе, что он мог с ними сделать? Речь идет о значительной сумме. На почту эти деньги не поступили.

Стефансен не представлял себе, куда Холмгрен мог их деть.

Вебстер заглянул еще в три камеры этажом выше. Там сидели заключенные совсем другого типа, тертые калачи; один из них, большой шутник, попросил взаймы десять крон на кофе. Вебстер дал ему пять.

Два парня, убиравшие коридор, попросили у него жевательного табаку. Он отрезал им по куску фирменного продукта. Всегда носил в заднем кармане пачку. Сам не жевал табак, но у заключенных он пользовался спросом, и они не забывали такие маленькие подарки. Конечно, и среди них попадались мерзавцы, но таких было немного. Преобладали недалекие типы, склонные к пьянке, безвольные гуляки. Плохое детство, кто-то без царя в голове, кто-то очень уж бесшабашный, кто-то совсем безрассудный. Попадались довольно ловкие, да только эта ловкость их не выручала. Вебстер знал их. Не лучше, но и не хуже тех, кто блаженствовал на воле. Пожалуй, даже лучше, потому что часто были беспомощны перед лицом жестокой действительности.

Вебстер проследовал мимо камер по длинному коридору, спустился по лестнице, охранник отпер входную дверь. Прошел по переходу в здание управления. Сколько лет уже ходит он здесь. Почти все его знают — как те, что сидят в камерах, так и те, что в кабинетах. Считают Вебстера толковым, настоящим человеком. Он не щедр на обещания, но, уж если что пообещал, можно положиться на него, выполнит. Многими признаниями был он обязан тому, что его обещаниям верили.

Он вызвал из кабинета следователя-женщину, фрекен Ульсен. Выслушав его, она кивнула и быстро пошла по коридору. Он крикнул вдогонку:

— Ты уж помягче там!

Фру Стефансен еще не перевели в женскую тюрьму. Он остался ждать в коридоре. Когда она появилась в сопровождении фрекен Ульсен, ему бросилось в глаза, насколько она не вписывается в тюремную обстановку. Следователи оборачивались, провожая ее взглядом. Редкий случай, обычно они ни на что не обращали внимания.

Он положил на стол ее последние показания, внимательно прочитал и сразу взял быка за рога.

— Кто был кавалером фрекен Харм в Париже?

Его вопрос явно пришелся не по вкусу фру Стефансен. Она покраснела, побледнела, долго не могла успокоиться. Наконец ответила, что не была с ним знакома.

— Но ведь вы были вместе с ним и фрекен Харм?

— Нет… то есть встречались раз или два. Я не знакома… я не была с ним знакома.

— В прошлый раз вы заявили, что до отъезда из Парижа не встречались там с фрекен Харм. Почему вы так сказали?

Она помешкала. Затем сказала, что это не относится к данному делу, она не хотела втягивать фрекен Харм. У той был роман.

— Она договорилась встретиться там с этим человеком?

— Да.

— Стало быть, это не тот, за которого она выходит замуж?

— Нет, с ним она познакомилась потом, во Фредрикстаде. Понимаете, с тем, в Париже, ничего не получилось. Фрекен Харм страшно боится, что кому-нибудь станет известно про тот случай. Потому я и не стала говорить. Она взяла с меня слово.

— У фрекен Харм было много увлечений?

— Случалось. Она легко влюблялась, ей хотелось выйти замуж. Иногда она разочаровывалась, иногда они. А в этого безумно влюблена, боготворит его. Прошу вас, будьте осторожны, чтобы не напортить ей.

— Можете положиться на меня. Тот человек в Париже норвежец?

Фру Стефансен отвела взгляд, тихо ответила: