– Ой-ой! Где моё белое знамя капитуляции?! – Зинка замахала руками.
Девушки расхохотались одновременно, вспомнив свой поход к Цветову.
27
В начале шестого утра Зинка подскочила с кровати как ужаленная. Дверные роллеты сотрясались от стука.
Элен уже была в прихожей.
– Зинаида Львовна! Зина! Откройте! Это я, Оксана Липкина! – доносился снаружи знакомый визгливый голос. – Господи! Да открывайте же быстрее!
Элен, стоявшая на боевой изготовке, взглядом показала на дверь и прошептала одними губами: «Открывай!».
Зиночка подняла металлические жалюзи.
Несчастная Липкина поверх длинного летнего сарафана почему-то была одета в помятый плащ с поднятым воротом. Её голова была повязана чёрным в разводах платком, а половину лица закрывали солнцезащитные очки, абсолютно не уместные в рассветных сумерках.
Шагнув в прихожую, Оксана сняла очки, плащ и зарыдала в голос. По всему было понятно, что женщина натерпелась лиха: припухший покрасневший глаз, ссадины и царапины по всему телу…
– Он сказал, что через час убьёт Валеру! Он бил меня! Потом проткнул Валере ногу ножом! Валера там, с ним… У нас в коттедже… Мы ночевали… Он же полицейский… Я его узнала и открыла дверь… Он разбил наши телефоны… Он приказал не кричать… Он сказал, что если я позову на помощь – он убьёт Валеру и сожжёт наш дом… Зина, он знает, что ты дома! Он ждёт! Он дал мне час!
– Ждёт?! Он меня ждёт?! – потеряв от страха голос, просипела Зинка.
– Да при чём тут ты?! – завизжала Липкина и рухнула на диван. – Нет! Он ждёт меня! Когда я принесу ему какой-то чёртов перстень! Он сказал, что если ты вздумаешь противится – он подожжёт дом… А тебя найдёт и прикончит…
– Хватит ужас нагонять! – жёстким тоном скомандовала Элен.
– Ида, вот ты только не лезь! Тебе сейчас лучше заткнутся и молчать! – снова завелась Липкина.
– Я сейчас позвоню… – начала Элен.
– Нет! Не смей! Вам плевать на меня! На Валеру! Не смей никуда звонить! Вы что, совсем не понимаете?! У Валеры – кровь! Зина, Христа ради! Отдайте мне кольцо! Мы с Валерой вернём вам деньги… Я предлагала ему кольца, поверьте… Он – маньяк! Ему нужно только ваше!
– Оксана, послушайте меня внимательно! У меня к вам… – Элен даже не успела закончить фразу, как Липкина кинулась на неё и вцепилась в волосы.
Агент «Гольфстрима» не произнесла ни звука. Она стремительно обернулась вокруг своей оси и, резко перехватив руку противницы, нанесла той два коротких удара: один – в область шеи, другой – в область живота.
– Извини, но так будет лучше, – приговаривала она, закидывая на диван бессознательный «скелетик» соседки. – Не бойся, очухается через час или полтора.
– Да не стой как истукан! – это требование относилось уже к Зиночке. – Помоги мне её раздеть.
– Раздеть! Зачем?
– Шевелись! Быстрее!
Они стянули с Оксаны сарафан, сняли с головы шарф.
– Туфли! Не забудь туфли!
Наконец Зинка поняла, что задумала Элен.
– Да ты с ума сошла! Давай позвоним Кольцову!
– Как ты себе это представляешь? Кольцов вызовет полицию, и они окружат коттедж Липкиных? Тогда он убьёт судью, сто процентов! – говорила Элен, закалывая снятой с головы Оксаны заколкой волосы. – Я и тебя прошу никому не звонить… Если не хочешь для меня неприятностей…
Скинув джинсы и футболку, она уже стояла, натягивая на себя слегка маловатый сарафанчик. Надев очки, замотавшаяся в платок Элен сделалась один в один похожей на утреннюю визитёршу.
Зинка кинулась помогать и, аккуратно расправив запутавшийся подол, протянула ей туфли.
– Ну… Ё-моё! Тридцать седьмой! На мой тридцать девятый! – расстроилась Элен.
Зинка с ужасом представила, как почувствует себя Холм, втиснув босые ноги в узкие остроносые туфли. И точно – на подъёме стопы тут же вздулись и налились синевой вены.
– Посмотри, походка похожа?
Она сделала несколько торопливых покачивающихся шагов по гостиной.
– Похожа, – подтвердила Зиночка.
– Теперь тащи эластичный бинт, а лучше – два… – попросила Элен.
Исполнившая и это поручение Зиночка с интересом наблюдала, как Холм приматывает оружие к ногам чуть выше колена и поправляет расклешённую юбку сарафана.
– Всё! Давай кольцо, и я пойду… Пока окончательно не рассвело.
Зинка беспрекословно протянула ей перстень и, чуть помешкав, размашисто перекрестила девушку.