– Да ты что? Всех поймали? – Зина чуть не выронила тарелки.
– Всех! Скинхеды во всём сознались…
– Погоди, погоди… – заволновалась Зиночка. – Получается, они и Марьяну убили?
– Угу, – подтвердил Борисов с набитым ртом. – Узнали про цыганскую кровь…
Хорошо, что Зиночка стояла спиной и, отвернувшись к раковине, мыла посуду.
«Бред! Неужели Миша действительно верит в то, что говорит? А как же Марк Израилевич, убитый точно так же как Гривко? Неужели наврёт про антисемитизм?», – Зинаида хотела, было, открыть рот и вывалить на подполковника негодование по поводу «за уши подтянутого» и «шитого белыми нитками» дела…
Но!
О чудо!
Она внезапно вспомнила о своей расписке, выданной Кольцову, и тихо произнесла:
– Ну, не знаю… Может, оно и так…
Определённо, польза от письменного обязательства была!
Зинка не спала всю ночь.
Сначала «изголодавшийся» Миха никак не мог унять обуявшие его страсти. Он исступлённо терзал Зинкино тело и, не получая удовлетворения, не мог успокоиться. Потный подполковник хрипел и задыхался… Наконец, вымотанный и уставший, он «справился с задачей» и отвалился в сторону, словно сытая пиявка. Подтянул угол съехавшей простыни и вытер мокрое лицо и шею.
Зинка провела рукой по липкому животу, присела…
– Ты, Зинуля, сегодня как-то без вдохновения. Что, несладко грешилось? – спросил Миха и провёл рукой по её обнажённой спине.
– Всё нормально, – отозвалась Зинка скучным голосом. – Просто ещё не отошла от смерти Марка Израилевича.
– Жалко старика, – согласился Миша. – Но всяко… Пожил. А ты ещё что-нибудь узнавала про его смерть?
– Нет, – соврала Зина. – Я про поминки волнуюсь, скоро девять дней. Хотя Лерочка говорит, что племянница из Израиля прилетела, и сама всё организует.
Миша по-молодецки спрыгнул с кровати и направился в душ.
Зинаида поправила простынь, подняла с пола улетевшие подушки и встряхнула одеяло.
После душа Мишка приказал Зиночке не задерживаться в ванной, лёг на кровать и тут же захрапел.
Остаток ночи Зинаида пила чай в одиночестве и смотрела телек.
Утром Миша умчался в райотдел, а Диночка унеслась на мотоцикле вмести с младшей Тусевич по магазинам, в поисках подходящих тканей.
«Ни черта я в людях не разбираюсь…», – подумала Зинаида, глядя вслед зелёному «Кавасаки». – «У девушки диплом «на носу», а она рвётся на сцене фокусы показывать! Носится, как оголтелая охотница за острыми ощущениями. Стоп! Стоп!!! Охотница! Артемида-Охотница! Диана-Охотница! Две Охотницы!!! Артемида – в древнегреческой мифологии девственная и вечно юная богиня охоты. У римлян отождествлялась с Дианой. А братом-близнецом у нее был Аполлон…», – Зинка обессилено опустилась на диван. – «Какая же я дура! Всё лежит на поверхности! Надо срочно рассказать об этом! Стоп!», – спохватилась она, вновь вспомнив об «обете молчания. – «При встрече обязательно Фёдору сообщу. А сейчас нужно успокоиться…».
Зинаида спустилась в гараж в поисках швейной машинки.
Швейных машинок в гараже хранилось целых две штуки.
Первая являлась скорее памятным раритетом, с которым мама наотрез отказалась расставаться при переезде. Ножная швейная машинка «Подольск», выпуска 1969 года, принадлежала ещё бабушке. Приезжая летом в деревню, маленькая Зиночка заворожено наблюдала, как вертится тяжёлое чёрное колесо, когда баба Нина «строчит», раскачивая одной ногой чугунную решётку, установленную чуть выше пола. Корпус машинки был изящным и, как казалось Зиночке, похожим на сказочную лошадку. Чёрная блестящая поверхность была украшена бронзовыми загогулинами и непонятными – для не умеющей читать внучки – буквочками. По окончании работы корпус машинки складывался вовнутрь деревянной столешницы. Накрывался ажурной вязаной салфеткой, поверх которой ставилась маленькая вазочка с тремя пластмассовыми гвоздиками. Частенько – убедившись, что бабушка занята в огороде – Зинка подкрадывалась к машинке и, усевшись попой на холодную решётку ножного привода, играла в «качели».
Запылённый футляр второго «Подольска» выпуска конца девяностых – и уже оснащённый электрическим приводом – виднелся в самом низу. Заваленный коробами с кухонной утварью, перевезённой с маминой квартиры, старыми полками, которые по-хорошему давно следовало выкинуть, пыльными вязанками книг: от полного собрания Ленина до огромных синих томов Большой Советской Энциклопедии и Зинкиных словарей.
От нахлынувших воспоминаний защемило сердце – вспомнилась покойная мама. Все эти книги мама хранила для Зинкиных детей, но так и не дождалась…
– Доченька, ты уж, пожалуйста, постарайся, чтобы моя фотография на памятнике была симпатичной, – шутливо просила она. – А то внуки и правнуки будут приходить на кладбище с бабкой знакомиться, так я перед ними хоть во всей красе покажусь…