– Ты её в полицию сдашь?
– Не твоё дело! Скажу одно: эта тётушка нам очень нужна!
– Значит, я всё-таки не зря следила… Хоть бы похвалил. А тебе есть чем похвастаться? – обижено спросила Зинка.
– Есть! Установлен удивительный факт… Как выяснилось, родители Ольги Борисовой – бывшей жены Борисова Михаила Григорьевича – во-первых, являются алкоголиками со стажем, а во-вторых, живут в том же доме, где проживал глава издательства «Марка».
– Они – соседи Марка Израилевича?
– Абсолютно верно! Соседи, – подтвердил Фёдор.
– Рифл шафл… – неожиданно вырвалось у Зинки.
– Эй! Полиглот, на каком языке ругаешься?
– Тасовка, карточная тасовка… Когда все карты следует хорошенько перемешать.
– У тебя есть знакомый «катала»?
– Кардист! От слова «кардистри» – искусство карточных трюков.
– Ну теперь мы квиты: я тебе – про филёров, ты мне – про кардистов…
Зинуля встала и походила возле стола.
– Федь, а где у тебя можно переодеться, я в таком виде в Озёрное не поеду.
– В комнату зайди и переоденься, – разрешил хозяин.
Зинуля забрала из прихожей пакет с вещами и прошла в комнату, притворив за собой дверь.
В комнате у детектива также была идеальная чистота и порядок.
Зинуля переоделась и, свернув обновки, затолкала их в пакет.
– Федя! – позвала она.
Кольцов остановился в дверях и вопросительно воззрился на Зинку.
– У тебя так чисто, ты один живёшь?
– С какой целью интересуетесь?
– Хочу у тебя эти вещи оставить. Но переживаю, вдруг «дама сердца» – которая здесь порядок наводит – найдёт и ругаться станет…
Фёдор забрал протянутый ему пакет и засунул в нижний ящик бельевого комода.
– Я, Зинаида, убеждённый холостяк: сильных баб остерегаюсь, слабых – призираю, а с умными – только дружить получается. «Дамы сердца» – они же «Дамы постели» – естественно, есть, но вопросов не задают. Дисциплина!
– Соглашение?! – Зинка подняла указательный палец.
– Умница, дочка! Оно самое! Быстро учишься! – он скопировал Зинкин жест.
– У меня ещё вопрос? – Зинуля замялась, она чувствовала, что ей уже пора уходить, но, тем не менее, решилась… – Что ты думаешь про завещание?
– Начинает раздражать! Кстати, одна из причин, по которой остаюсь холостяком… Ты соглашение со мной на какой срок составляла?
– На четырнадцать дней, – недоуменно ответила Зина.
– Сколько дней прошло?
– Восемь.
– Всё верно! Через шесть дней – полный отчёт. И либо – конечный результат, либо – продление соглашения. А в настоящий момент считаю обсуждение данного вопроса преждевременным… Кругом! Домой, шагом марш!
– Фёдор, ты таким тоном со мной разговариваешь, будто от меня никакой пользы нет, будто всё – что я тебе рассказала – ерунда…
– Вот, барыня-хозяйка, ваши черевички… До свидания. До связи.
– Шут гороховый! – буркнула Зинаида, когда за ней захлопнулась дверь.
Бородатый консьерж высунулся из окошка.
– Стоять! – рявкнул он на Зинку. – Кто такая? Как прошла?
– Я в тридцать седьмую приходила.
Старикан присмотрелся повнимательней.
– Ну-ка, стой!
Он позвонил по домофону.
– Фёдор Николаевич, у вас всё в порядке? Извините за беспокойство.
После короткого ответа облегчённо вздохнул и нажал кнопку, открывшую входную дверь.
Раздался писклявый звук, Зинаида навалилась на металлическую дверь и вдохнула свежий весенний воздух улицы.
18
Она уже двигалась в направлении вокзала, когда зазвонил телефон. На дисплее высветился незнакомый номер. Зинаида нажала зелёную кнопку и поднесла телефон к уху.
– Зинаида Львовна? – громкий гортанный женский голос с явным акцентом был ей явно незнаком.
– Да, – настороженно подтвердила Зинуля.
– Здравствуйте, Зинаида Львовна, извините, что не позвонила раньше, знаете, замоталась… Неудобно, конечно, вышло.
– Я с кем разговариваю? – перебила говорившую Зиночка.
– Ой! Господи! Вот, видите, и представиться забыла. Я – племянница Марка Израилевича. Меня зовут Алла. Я, собственно, что сказать-то хотела…
Женщина говорила так громко и быстро, что Зинуля, чуть не оглохнув, предусмотрительно уменьшила звук динамика и ещё раз перебила Аллу:
– Алла, пожалуйста, говорите помедленнее…
– Тут, Зинаида Львовна, такое дело… Вы же понимаете, что наша семья по-своему вероисповеданию – иудеи. У нас в Израиле после похорон никаких застолий не бывает… Только трапеза через год. Но дядя Марк… Он – специфичный человек… Это было его право… Я всё понимаю… Но и вы меня поймите! У евреев бывает после похорон шива и шелошим… Понимаете меня? У нас не отмечают девять дней! Понимаете меня? Вы меня слышите?