А.Ф. Кони рассказывает случай, произшедший в начале XIX века, когда официальные пенсии были еще редки. В Кронштадте умер моряк-вдовец, оставив на попечение своего друга, тоже моряка, двух сирот. Тот пришел на прием к министру, маркизу де Траверсе, просить помощи детям, но получил отказ; пришел опять, результат тот же, а когда явился в третий раз, министр вышел из себя: «Ты что, смеяться надо мной приходишь?!». Моряк повторил просьбу, тогда вспыльчивый Траверсе дал ему пощечину со словами: «вот тебе ответ!». Моряк схватился было за кортик, но затем поднес руку к зардевшейся щеке и сказал: «Хорошо, ваше сиятельство, это мне, ну а сиротам-то что же?». Министр заплакал, и сироты получили пособие.
В конце 1827 года император Николай I утвердил Пенсионный устав, по которому всем чинам, разделенным на девять разрядов, назначались пенсионные оклады в зависимости от выслуги: прослужившие от двадцати до тридцати лет получали треть жалованья, от тридцати до тридцати пяти – половину, а стаж в тридцать пять лет и больше давал право на полный оклад. Этот устав просуществовал сорок лет, хотя непрерывно подвергался доработкам, изменениям и дополнениям.
В 50-е годы широко обсуждалось назначение пенсий профессорам и чиновникам учебного ведомства; шли бурные дебаты о пенсионах артистам. Высказывалось мнение, в частности, Д.Н. Блудовым (1785 – 1865), возглавлявшим тогда П отделение собственной его Величества канцелярии, что пенсионы не являются вознаграждением за службу государству, а милостью правительства, поэтому назначаться должны только действительно нуждающимся и не по какой-то норме, а по усмотрению властей, каждому лицу в зависимости от его общественной ценности. Практика подтверждала: пенсия являлась именно даром, милостью от лица государя, в зависимости от заслуг награждаемого, часто в соответствии с личным отношением к нему царя и в связи с каким-нибудь юбилеем. Так, в 1866 году к столетию Н.М. Карамзина сын его Владимир, сенатор, и историк М.П. Погодин получили ордена, а археограф П.М. Строев – 1000 рублей пенсиону. К слову, самому Карамзину (1766 – 1826) в свое время император Николай I назначил щедрую пенсию: пятьдесят тысяч рублей в год; Николай Михайлович не успел воспользоваться ею: простудившись во время событий 14 декабря 1825 года, 22 мая он скончался; но пенсию, согласно указу государя, должна была получать жена, а затем сыновья до вступления в службу и дочери до замужества.
Какая-то придворная интрига повредила репутации завоевателя Ташкента М.Г. Черняева (1828 – 1898), и заслуженного генерала в 1867 году уволили от службы с пенсией 400 рублей, скудной для содержания семьи; он был вынужден сдавать экзамен, чтобы занять место нотариуса; вся Москва шутила по поводу пребывания георгиевского кавалера в нотариальной конторе.
А.В. Никитенко принимал участие в обеспечении семьи протоиерея Герасима Павского (1787 – 1863), известного ученого, филолога, библеиста; вокруг его перевода Ветхого Завета возник скандал, вдохновленный обер-прокурором Протасовым; очевидно поэтому дочери назначили ничтожную пенсию в 118 рублей в год.
По уставу 1853 года право на пенсию, наконец, получил каждый служащий; пенсии были невелики, однако обязательный стаж составлял тридцать пять лет и любой мог прекратить работу уже в 55. Для сравнения: на Западе в то время далеко не все должности давали право на пенсию, притом действовал возрастной ценз: 65 – 70 лет.
Государственные расходы на пенсии росли год от года, угрожая экономике, и со временем средства на выплату пенсий стали частично формироваться за счет вычетов из жалованья, пока человек трудится; но основная часть все-таки покрывалась из казны. Появились эмеритальные, пенсионные и инвалидные кассы: государство безвозмездно выдавало им капитал, который вкладывался в ценные и ипотечные бумаги, векселя; кассы приобретали здания, сдавали их внаем, а проценты и отчисления из жалованья шли на выплату пенсий. В пенсионном страховании участвовали и крестьяне, которые осень и зиму работали в городе.
Пенсии назначались: по выслуге пятнадцати лет в половину заработка, при стаже двадцать лет – в три четверти, прослуживший двадцать пять лет получал полное содержание. Таким образом, вышедшим в отставку средства к существованию предоставляла страховая касса; размер пенсии зависел от заработка. Правительство же только награждало пенсиями, оценивая ответственность и продолжительность службы.
Существовали также старческие приюты и богадельни, которые содержались частными лицами, но находились под контролем государства. Имеются сведения о массовом обследовании домов призрения, проведенном в 1888 году санитарной комиссией Государственной Думы; председатель комиссии доктор С.П. Боткин доложил о множестве недостатков и высокой смертности в этих учреждениях. Последнее замечание звучит несколько странно, учитывая, что из богадельни все поголовно рано или поздно отправляются на кладбище, как прочие смертные.