Поскольку пожилых становится все больше, тема старости сейчас в моде, ее обсуждают по телевидению, например в ток-шоу под ужасным названием «возраст дожития» или в специальных передачах с рекомендациями по достойному, т.е. уважаемому, здоровому, приятному долголетию: мелькают документальные кадры, отображающие морщинистых китайских тётенек, трясущих тощими седыми косичками в такт спортивных упражнений, а затем хорошо одетые вальяжные сорокалетние мужчины, по-модному заросшие трехдневной щетиной, спотыкаясь о научные термины, обсуждают причины и следствия старости, этой напасти, которая, судя по высокомерно-снисходительному выражению их лиц, коснуться приличных людей, конечно, не может.
Широко распространен предрассудок: всё лучшее происходит в молодости и с ней заканчивается, а дальше – увядание, сползание к концу, тревожное предчувствие финала: «околеванца жду», как выражается один пожилой чеховский персонаж. Но возможно ли, чтоб человек был создан только для первой половины жизни, для воспроизведения и защиты потомства, т.е. создания семьи, укрепления материального благополучия? Конечно нет; когда эти плотские задачи реализованы, наступает другой этап: созревание личности, поиск истины, формирование убеждений и утверждение, как формулируют психологи, собственной идентичности.
То есть первая половина отдается главным образом функциям, связанным с природой и телесностью, и протекает преимущественно в гуще внешнего, дома, на работе, с друзьями, а вторая должна развиваться и зреть в душе, в сердце, в глубине, без чьей-либо активной помощи и одобрения; ее целью является созидание внутреннего человека, неповторимой личности, это гораздо труднее, но несомненно интереснее. Если человек только животное, если все его сокровище в физической красоте и силе, старость ужасна и бессмысленна: какая мука видеть в зеркале сморщенное лицо, бесформенное тело, избегать лестниц из-за одышки, страдать от боли в суставах, стыдиться склероза, слепоты, глухоты, обмирать от страха поскользнуться на обледенелом тротуаре или убиться дома, вылезая из ванны.
Но ведь живут же спортсмены, которые перестали выступать, певцы, утратившие голос, артисты на пенсии, писатели, потерявшие способность писать; более того, вокруг немало людей, которых в детстве или в молодости поразила болезнь; они никогда не могли похвастать красотой и силой, однако преодолевают себя, находят более-менее подходящую колею и, как правило, не ноют о своей горькой судьбе. «Радость жизни гораздо больше, чем прежде, – пишет Дарья М., изуродованная в тяжелой автокатастрофе, – просто на надо зацикливаться на том, чего ты не можешь, а искать, что можешь в твоем состоянии, чтобы не коптить небо бесцельно, а жить полноценно и глубоко». В конце концов, красотку с совершенным телом, но птичьим мышлением когда-нибудь обезобразят морщины и болезни, а Даша, инвалид, в своей борьбе постигла многое, скрытое от большинства «нормальных» людей, научилась мужеству и терпению; она готова к любому испытанию и старость, если доживет, примет как неожиданный подарок.
Стивен Хокинг, один из самых известных в мире физиков, автор теории Большого Взрыва, смолоду парализованный нейромоторным заболеванием, признавался в интервью Би-би-си (ВВС)[38], что именно неподвижность стимулировала интенсивную работу его мозга. «Я не считаю себя отрезанным от нормальной жизни и не думаю, что окружающие меня люди сказали бы, что я одинок. Я не чувствую себя инвалидом, я просто человек, у которого поражены двигательные нейроны, кто-то вроде дальтоника. Полагаю, мою жизнь не назовешь нормальной, но в духовном смысле она нормальна».
К. Э. Циолковский (1857 – 1935) признавал великое значение для своих достижений глухоты, поразившей его в десятилетнем возрасте после скарлатины: унизительный, как он считал, физический недостаток подгонял волю, заставлял работать, искать, развивать умственные задатки.
И, напротив, часто удачливость и успех становятся препятствием к дальнейшему совершенствованию: писатель, стяжавший лавры исповедальным романом на сюжет своих юношеских комплексов, потом не находит о чем поведать миру и переходит в разряд литераторов, специализирующихся на обработке чужих биографий; музыкант, достигший славы на гребне моды, не успевает за ее изменениями и оказывается на обочине, артист, сорвавший в начале карьеры бурные аплодисменты, нуждаясь в них как в наркотике, повторяет найденные штампы и перестает быть интересным, одаренный ученый в лучах бурного одобрения «дорастает» до руководителя отдела, где творческие способности не требуются, и пропадает, став чиновником; руководящая должность искушала, например, М.К. Калатозова, когда талантливого режиссера, автора шедевра «Летят журавли», поставили управлять Комитетом по делам кинематографии: «нашло какое-то помрачение ума, – жаловался он после, – вдруг показалось, что всё понимаю, какой сценарий выбрать, какого режиссера, художника, актеров, откуда снизошла такая самоуверенность? стал приходить в себя только когда сняли с этой работы».