Старые дураки глупее молодых.
Век дожил – ума не нажил.
Борода уму не замена.
Седина в бороду, бес в ребро.
В старой кости сугреву нет.
Однако есть и другие, более, так сказать, позитивного направления:
Старый ворон мимо не каркнет.
Старого воробья на мякине не проведешь.
Стар да умен – два угодья в нём.
В чем молод похвалится, в том стар покается.
У Даля: молодость не без глупости, старость не без дурости.
От старых дураков молодым дуракам житья нет.
Кабы снова на свет родиться, знал бы, как состариться.
В сущности, о старости никто достоверно ничего не знает, прежде всего потому, что она у каждого своя. С апломбом заявляют, например: «старость – отсутствие желаний» или, еще пошлее, «трагедия старости не в том, что стареешь, а в том что душой остаешься молодым»; в чем, собственно, трагедия, если душа молода; разве в утрате телесных возможностей для осуществления соответствующих желаний? Так ведь перспектива развития как раз и указывает: пора подумать о душе! «Человек жил и дожил до старости: сюжет интересный, даже фантастический; в самом деле, в том, чтобы дожить до старости, есть фантастика – ведь я мог и не дожить, не правда ли?» – писал Ю. Олеша.
Правда, ведь умирают и младенцы; святитель Григорий Нисский продолжительность земного пребывания человека объясняет действием Промысла: если человек восприимчив к божественной благодати, он стремится ко благу и совершенствуется, духовно взрослеет; но рождаются на свет и слабые, не способные противостоять соблазнам мира; Господь, предвидя их будущее, попускает им умереть в детстве или отрочестве, чтобы не усовершиться во зле и чистыми взойти на Небо.
Старость у всех разная, как и молодость; часто цитируют тургеневское: «вошел старик лет пятидесяти»; у него же Лаврецкого называют стариком в 43 года. Великий князь Константин (1779 – 1831), брат императора Николая I, в 46 лет жаловался «стар уже стал, дряхл», но ведь и умер в 52; а Гоголь (1809 – 1852), чей век оказался еще короче, уже в 30 лет ощущал себя старым, находя в душе «пепел вместо пламени». Брат Ф.М. Достоевского пишет в книге воспоминаний: «мы с женой, ежели не совершенные старики, то люди уже очень пожилые: мне идет 51-й год и столько же моей жене»; он мимоходом упоминает и о знакомой даме «преклонных» 45 лет. Одна из партийных кличек 34-летнего Ленина – «старик»; быть старше 55 вождь считал худшим из пороков.
Красавцы, старея, случается, превращаются в уродов, а, к примеру, Шон Коннери (род. в 1930) или Пласидо Доминго (род. в 1941) с возрастом стали гораздо симпатичнее и благороднее, очевидно, именно потому, что плотская активность стушевалась, отошла на второй план. Писатель Грэм Грин (1904 – 1991) в 80 лет сохранял стройность и осанку и был, говорят, похож на юношу, загримированного под старика. Джон Гленн в 77 лет совершил космический полет и отлично справился со всеми нагрузками. Знаменитый артист В.Зельдин в 95 еще выходил на сцену, снимался в кино, прекрасно выглядел и даже танцевал; он объяснял свою бодрость тем, что никому никогда не завидовал и всегда был влюблен: в жизнь, людей, в профессию. Тот, кто бодр духом, сохраняет мужество и радость, часто вопреки бессилию и изнеможению тела.
Но большинству свойственно, размышляя о будущем, рисовать страшные картинки: костыль в руках, утрата привлекательности, однообразное домашнее пребывание, скука; а вдруг доживу до маразма… ослепну, оглохну, стану забывать свой адрес, яростно ругаться с врачами, жаловаться всем подряд на одышку и запоры, подозревать, что невестка хочет меня отравить, собираться в Тамбов к сестре, которая давно умерла, и злобно сетовать, что все только и хотят избавиться от меня, ждут моей смерти.
«Рожден был в ночь, рос в сумерках, стал стариться – стал молодеть. С седыми волосами – совсем ребеночек… Так мы, русские, растем, ни на что не похожие». Это Василий Васильевич Розанов (1856 – 1919), с его нетривиальной логикой, перефразирует евангельский завет «будьте как дети». Ф.И. Тютчев (1803 – 1873), которого называли «старик-дитя», заявлял, что никогда б не согласился поменять возраст старика на юношеский. «Старость – болезнь тела, здоровье души, – писал Ф. Петрарка (1304 – 1374). – Что ж? Неужели я предпочитал бы наоборот – здоровье тела и болезнь души? Да не будет у меня этого и в мыслях; как в теле, так и во всем человеке мне желанно и радостно благополучие прежде всего той части, которая ценнее».
Ну да, бывают старики невыносимые: беспокойные, раздражительные, скупые, вредные, но это свойства характера, а не старости, просто когда-то сдерживался, контролировал себя, скрывал дурное, а теперь тормоза отказали и страсти, крывшиеся в подсознании, вышли наружу и показались во всем уродстве. Брюзгливый зануда, профессор Серебряков в «Дяде Ване» Чехова, изводящий окружающих капризами и причитаниями: «проклятая, отвратительная старость… глупо, что я до сих пор жив… скоро я освобожу вас всех… недолго мне осталось…», наверняка и в цветущем возрасте был самовлюбленным дураком и глухим эгоистом. Плюшкин задолго до того как превратиться в «прореху на человечестве» последовательно взращивал и культивировал свою бессмысленную жадность, ведь не извлекал для себя ни пользы, ни удовольствия, только портил и гноил хлеб, сено, холсты, сукна, всё, что исправно производили крестьяне числом в тысячу душ.