Но вот лежит в собственных экскрементах лишенный сил и разумения остаток индивида, безумные глаза, ужасная вонь, слюна на подбородке, трясется весь – ну какой смысл, «зачем живет такой человек», как говорил некий персонаж Достоевского, почему обречены ближние, а порой дальние нести столь обременительную ношу ухода за несчастным калекой, который и сам утомился влачить жалкое существование? А если поразмыслить, смысл огромен. Для самого инвалида тяготы дряхлости, изнеможения и беспомощности становятся мученичеством, хоть и невольным, а окружающим болящий делает подарок, пусть ими не всегда осознаваемый: ухаживающий тоже попадает в мученики, бескорыстно перенося старческие капризы, целодневные труды, преодолевая брезгливость и прочие неприятные ощущения. И если чувство долга когда-нибудь преобразится в сострадание и снисхождение, значит, милосердие принесло ощутимый духовный плод, более того, стало, вполне вероятно, оправдательным документом и пропуском на небеса.
Как мы молимся, как постимся – большой вопрос, а самоотречение при уходе за больным безусловно; наша любовь, наше тепло и молитва, как знать, не обратят ли ко Христу даже закоренелого атеиста. Вспоминается притча о путешествующих в Иерусалим: один из них, решительный и целеустремленный, в свой срок достиг святого града, а второй так и не дошел, потому что всю дорогу отвлекался, помогая бедным и увечным, однако его видели у Гроба Господня.
Самым умным оказывается тот, кто сумеет открытой душой принять страдание, согласиться с Промыслом Божиим, покориться Его воле. «Знаешь, кто я? – сказал дочери в муках тяжелого недуга о. Глеб Каледа[64], – я грешный поп, валяющийся в собственном кале и гное».
«Каждый человек, проживший длинную жизнь, какая бы она ни была, оказывается у разбитого корыта» – записала в дневнике Л.Я. Гинзбург (1902 – 1990), «мудрая старуха», как называли ее ученики и почитатели, но убежденная атеистка. В словах ее много правды; все внешние наполнители: семья, работа, увлечения – в старости становятся воспоминаниями, даже творчество не дает полного удовлетворения, ибо настоящий художник ищет совершенства, которое недостижимо подобно вечно удаляющейся линии горизонта. Но когда есть вера, осознание «разбитого корыта» может стать радостным и плодотворным, означая покаянную нищету духа: «от всего отказался и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа»[65].
«Кураж, кураж и кураж!» – произнес перед смертью свой девиз дядя Пушкина Василий Львович; courage по-французски мужество, корень coeur, сердце; мужеством, в частности, считается способность сохранять самообладание, вопреки отчаянию и страху. Может быть, как поется в старинной казачьей песне,
Не для меня придет весна,
Не для меня Дон разольется,
И сердце радостно забьется
В порыве чувств не для меня…
А может быть, пройдут еще годы здесь, на земле, при скудных силах и новых хворях; что ж, придется приспосабливаться к тому что осталось и, несмотря на изодранный парус, дырявую лодку и противный ветер, плыть дальше.
к оглавлению
Побеждается естества чин
Трудная моя зима кончается,
День идет за днем, не мельтеша,
И, как ствол березы, утончается
Поднимаясь вверх, моя душа…
Чтоб, достигнув вечного сияния,
Озарившего весенний дом,
С болью и восторгом покаяния
Наконец, предстать перед судом.
С. Липкин.
Есть, есть на земле места, где в стариках нуждаются, где их уважают и ценят, где им воздают почести, не всегда даже заслуженные, потому что всякого, кто в годах, почтительно называют старцем, как бы присваивая почетный титул. Прежде требования к званию старца бывали чрезвычайно высоки: «ты не старец, а старичишка с торбой!» – такое презрительное замечание услышал в XIX веке один пожилой иеросхимонах только за то, что позволил написать свой портрет.
В Православии старчество негласно и независимо от иерархического чина в структуре Церкви занимает самое высокое место и подразумевает духовное совершенство, увенчавшее жизненный подвиг. Поэтому легкомысленные люди, которые, увы, водятся и среди православных, иногда притворяются старцами: длинная борода, благородные седины, ласковая речь, сладкая улыбка, бывает, маскируют хищный огонек в глазах и вводят в заблуждение наивных искателей, преимущественно женского пола, жаждущих получить от мнимых чудотворцев утешение, наставление, поправку здоровья и обнадеживающее предсказание о своей судьбе.