Леонардо да Винчи (1452 – 1519) умер в объятиях короля Франциска, сокрушаясь: «Я оскорбил Господа Бога и человечество: мои работы не достигли совершенства, к которому я стремился».
Королева Елизавета I (1533 – 1603) умоляла: «Все мои владения – за одну минуту жизни!».
Иоганн Себастиан Бах (1685 – 1750) на смертном одре прозрел; «я вижу свет!» – снова и снова повторял он жене и детям. Он ноту за нотой продиктовал зятю хоральную обработку новой пьесы «Когда мы в тяжелой беде» и дал ей иное название: «Перед троном Твоим предстою». Великий композитор ушел, как жил, кротко и спокойно.
Сиделка, присутствовавшая при кончине Вольтера (1694 – 1778), заявила, что больше никогда не станет ухаживать за умирающим безбожником: слишком страшно. Властитель многих умов, основоположник глумливого вольномыслия кричал: «о Христос, Ты победил, я иду в ад…». Нераскаянные грехи навалились на душу, она осталась наедине с пожирающими страстями, которые без тела не могут быть удовлетворены; это и есть страшная адская мука.
Фридрих Шиллер (1759 – 1805), изнемогая от удушья, молил Бога избавить его от долгих страданий, и затем сказал жене: «всё лучше, всё веселее на душе!».
«Выше, выше…» – просил Пушкин.
Н.В. Гоголь (1809 – 1852), истерзанный врачами, которые пытались оживить его всеми новейшими средствами, кричал и отбивался. «Как сладко умирать… не мешайте… мне так хорошо» – шептал он, обессиленный, и требовал: «лестницу, поскорее, давай лестницу!»; когда-то он писал о длинной лестнице Бога: от неба до самой земли.
О Толстом-Американце журнал «Русский архив» поведал: «умер, стоя на коленях и молясь Богу»; автор книги, изданной в серии ЖЗЛ, называет этот слух легендой, однако цитирует близких и удостоверяет: в предсмертной болезни граф до последней минуты не переставал молиться, а священник, исповедавший его, говорил, что редко встречал такое раскаяние и такую веру в милосердие Божие.
«Хочу скорее домой» – произнес известный богослов, ректор Московской Духовной академии А.В. Горский (1812 – 1875).
П.М. Третьяков, создатель Галереи (1832 – 1878), перед смертью трижды возгласил: «Верую!».
Ф.М. Достоевский (1821 – 1881), придя в себя после кровотечения из легких (лопнула артерия), потребовал: «Немедленно священника!»; после исповеди и причастия он совершенно успокоился, благодарил жену за прожитые вместе годы, благословил детей, тихо спал всю ночь, утром сам продиктовал для газет бюллетень о своей болезни; через три часа его не стало. Он скончался в один день с Пушкиным, которому поклонялся, и так же, как лицо поэта, его лицо казалось одухотворенным и прекрасным; заря иной лучшей жизни как будто бросала на него свой отблеск.
Великий хирург Н.И. Пирогов (1810 – 1881), тяжело умирая от рака, спешил, преодолевая мучительную боль, закончить записки, названные им «Вопросы жизни», в которых размышлял о человеческом бытии и сознании, сражался с материализмом, вспоминал свою жизнь; перед самой кончиной он впал в забытье, приказывал подать пальто и галоши: неукротимый работник, он рвался куда-то идти, что-то делать, как всегда, торопился.
И.А. Гончаров (1812 – 1891) доверил посетившему его другу: «Сегодня я умру… ночью я видел Христа, и Он меня простил». Кончина вскоре наступила, тихая, как сон.
Последние слова Л.Н. Толстого, сказанные, правда, под морфием, в бреду, ошеломили присутствующих: «Удирать, надо удирать!»; продолжал ли он бегство от Софьи Андреевны, дружно избранной биографами на роль козла отпущения, или прав один писатель, утверждая, что «удирал» он всю жизнь от себя: бежал от азартного игрока Толстого, от охотника Толстого, от сладострастника Толстого, от великого писателя Толстого и прочих многих своих ипостасей. А может быть, желал скрыться от неприятных особей, пришедших за его душой?
В.В. Розанов незадолго до кончины пережил великое горе, потеряв сына, и принял эту скорбь как расплату за некоторые свои сочинения. В болезни он со всеми примирился, всех благодарил, просил прощения, соборовался, несколько раз исповедовался, и причащался; в предсмертных письмах он называл себя «хрюнда, хрюнда, хрюнда», а подписывался «Васька дурак Розанов». Умирал тихо и спокойно, не метался, не стонал, т.к. на голову положили плат от раки преподобного Сергия. «Отчего вокруг меня такая радость, скажите? со мной происходят действительно чудеса…» – проговорил он в самый момент кончины; по лицу его разлилась удивительная улыбка, вспоминает дочь, какое-то прямо сияние, и он испустил дух. Отпевали Розанова священник Соловьев, о. Павел Флоренский и архимандрит Иларион, будущий архиепископ, священномученик.
Великий ученый И.П. Павлов считал 70 лет оптимальным отпущенным сроком и бесстрашно критиковал большевиков, которых впоследствии лояльно терпел за финансирование своей науки; прожил он, вопреки ожиданиям, 87 лет, в здравом уме и творческом тонусе, и перед смертью поставил себе точный диагноз.