– Вот блин, – Карако.
– Что…
– Что‑то на моей ноге, господи, оно огромное…
– Лени! – Джерри кричит.
Удар сзади. Шлепок о затылок. Тень, черная и колючая, исчезает во мгле.
«Эй, а это было не так уж…»
Что‑то сжимает ногу. Он смотрит вниз: челюсти, зубы, чудовищная голова, растворяющаяся в тумане.
– Черт побери…
Джерри наносит удар дубинкой по чешуйчатой плоти. Та поддается, словно желатин. Мягкий и глухой стук. Мясо вздувается, рвется; сквозь разрыв начинают вырываться пузыри.
Сзади в него врезается кто‑то еще. Грудь в тисках. Он хлещет вокруг наугад. Грязь, пепел и черная кровь вздымаются к лицу.
Фишер слепо хватает, проворачивает. В руке сломанный зуб длиной с половину его руки. Он сжимает пальцы покрепче, и тот раскалывается. Джерри отбрасывает его, берется за дубинку и вонзает ее в тварь сбоку. Еще один взрыв мяса и сжатого углекислого газа.
Грудь освобождается от давления. Вцепившееся в ногу существо не двигается. Фишер позволяет себе опуститься ко дну, продрейфовать к подножию баритового столба.
Никто на него не нападает.
– Все в порядке, – голос Лени по вокодеру лишен эмоций. Фишер выдавливает из себя «да».
– Спасибо, Господи, за плохое питание, – жужжит Карако. – Нам бы сейчас здорово досталось, если бы эти ребята получали достаточно витаминов.
Фишер с трудом размыкает челюсти монстра, вцепившиеся в икру. Как бы ему хотелось сейчас перевести дыхание.
«Тень?»
Я здесь.
«А у тебя вот так все было?»
Нет. У меня это не заняло столько времени.
Он лежит на дне и пытается закрыть глаза. Не может: гидрокостюм связан с поверхностью линз, заковывает веки в маленькие мешки.
«Прости меня, Тень. Мне так жаль».
Я знаю. Все нормально.
Лени Кларк стоит обнаженная в медицинском отсеке, нанося распылитель на синяки, красующиеся на ноге. Нет, не обнаженная: линзы по‑прежнему на глазах. Фишер видит только кожу.
А этого недостаточно.
Струйка крови бежит по боку прямо из‑под впускного отверстия для воды. Лени безучастно вытирает ее и заряжает шприц.
Ее груди маленькие, девичьи. Бугорки. Бедер нет. Тело такое же бледное, как и лицо, за исключением синяков и свежих розовых шрамов от имплантатов. Она кажется анорексичкой.
Она – первый взрослый человек, которого Фишер хочет.
Лени отрывается от дел и видит его в дверном проходе.
– Раздевайся, – говорит и продолжает работать.
Тот расщепляет поверхность и принимается срывать с себя кожу костюма. Кларк заканчивает с ногой и вонзает иглу в порез на боку. Кровь сворачивается, как по волшебству.
– Они предупреждали нас о рыбах, – говорит Фишер, – но говорили, что те очень хрупкие. Говорили, мы сможем справиться с ними голыми руками, если захотим.
Лени опыляет надрез фиксатором, стирает излишки.
– Повезло, что тебе столько рассказали, – она стягивает с вешалки гидрокостюм и проскальзывает в него. – Когда нас послали сюда, то едва упомянули даже о гигантизме.
– Но это же глупо. Они же и тогда о нем знали.
– Говорят, это единственный источник, где рыбы вырастают до таких размеров. Ну, по крайней мере, насколько известно Энергосети.
– А почему? Что тут такого особенного?
Лени пожимает плечами.
Фишер уже разделся до пояса. Кларк смотрит на него.
– Штаны тоже. Тебе же в икру вцепились, так?
Он качает головой.
– Да не стоит беспокоиться.
Она переводит взгляд вниз. Гидрокостюм всего пару миллиметров толщиной и ничего не прячет. Под ее безучастным взором эрекция спадает.
Холодные белые линзы Лени смотрят прямо ему в лицо. Фишер чувствует, как краснеет от жара, но потом вспоминает: она не видит его глаз. Никто не видит.
Здесь почти безопасно.
– Синяки – главная проблема, – наконец произносит Кларк. – Костюм они протыкают нечасто, но сила от укуса все равно доходит.
Твердая и профессиональная ладонь исследует края раны Фишера. Там болит, но он не возражает.
Она сворачивает крышку с тюбика анаболической мази.
– Вот. Вотри.
От контакта боль утихает. Плоть становится теплой, ее пощипывает там, где нанесено лекарство. Джерри протягивает руку, немного испуганный, и пытается дотронуться до Лени.
– Спасибо.
Та без единого слова уворачивается, склонившись, чтобы запечатать облачение на ноге. Фишер наблюдает, как штанины скользят вверх по ее ногам. Ткань кажется чуть ли не живой. Впрочем, так и есть, вспоминает он. У костюма есть рефлексы, изменяющие его проницаемость и термопроводимость в зависимости от температуры тела. Он поддерживает – какое слово‑то? – а, гомеостаз.
Сейчас Джерри смотрит, как костюм заглатывает тело Кларк, обволакивает гладкой черной амебой, темный лед вместо белизны, но женщина видна сквозь него, оставаясь самым красивым существом, когда‑либо встречавшимся Фишеру на Земле. Она так далеко. Что‑то внутри говорит – берегись…