— Как я это сделаю? У нас тысячи мертвых и раненых. Я не умею восстанавливать сердца.
— Ты считаешь, что сейчас подходящее время объяснять то, до чего я сам доходил тысячелетиями?
— Значит, старайся говорить проще, — сказал Гэз.
— Истинная природа магии заключается в гармонии и равновесии. Тело, человека ли, животного ли, способно к самоизлечению. Окружи его магией — и оно начнет лечиться быстрее. Чем сильнее магия, тем быстрее происходит исцеление. Ты просто станешь источником силы, дашь каждому возможность полностью восстановиться. Также ты сможешь пройти среди врагов и вытянуть из них жизнь до последней капли. Или лишить их воздуха и полюбоваться, как они задыхаются.
— И вся эта сила — от древнего черепа?
— Нет, Гэз, не от черепа. Вместе с черепом в тебя войдет мой дух. Величайшее из умений сидхов — умение притягивать магию. Мой череп, снова окруженный плотью, начнет впитывать ее отовсюду: из воздуха и земли, воды и деревьев. Ты захлебнешься ей, не сумеешь удержать все в себе, но сможешь излить ее на своих солдат. Подумай сам, Гэз. Погибшие риганты воскреснут, искалеченные снова станут здоровы. Так ты сможешь победить.
— Но победишь все равно ты. Ты вернешься к жизни, и крови прольется еще больше.
— У славы всегда есть своя цена, дитя мое. Однако в одном твой отец был прав. Если завтра вы потерпите поражение — а без меня так и случится, — тогда мой череп найдет кто-то другой и все равно вернет меня к жизни. Зачем смотреть на то, как гибнут товарищи? Мне понадобятся почитатели, а они станут почти бессмертными.
— До тех пор, пока ты не придумаешь, как заставить людей уничтожить самих себя.
— Да, верно. В большинстве миров люди успешно справились с этой задачей и без моей помощи. Беда в том, что с ними гибли и их миры. Этот мир дорог мне, и я хочу сделать его таким, каким он должен быть. Реки и воздух вновь станут чистыми, землю укроют леса, повсюду снова наступит изобилие. Мне всегда нравились волки и медведи. Я хочу, чтобы волки вернулись на Кэр-Друах. Неужели моя цель не благородна?
— У меня больше нет права обсуждать благородство. Сколько я пробуду богом?
— Как минимум пять часов. Самое большее — шесть.
— Останется ли что-нибудь, мне неподвластное?
— У всего есть пределы, Гэз. Истоком ты не станешь. Изменять мысли и решения людей ты не сможешь. И умереть у тебя тоже не получится. Оружие не сможет причинить тебе вреда. Ни пули, ни мечи не оставят на тебе ни царапины. Вижу, ты удручен. Хотел забрать меня с собой?
— Да, — ответил Гэз.
— Уважаю честность. Ложь изящнее, но ничего не меняет. Я видел, ты встречался с Ведуньей и Мулгравом. Куда унеслись ваши души? В Узамат? На Кэр-Друах?
— Не знаю. К мельнице у реки. Там царила тишина. Скажи, когда я приму череп, я останусь один?
— Один? Не понимаю.
— У нас будут общие мысли?
— Если ты не хочешь — нет. Я могу понять стремление к уединению. Откровенно говоря, человеческие мысли для меня слишком примитивны. Если бы тебя вынудили вселиться в тело обезьяны, ты захотел бы разделить с ней последние мысли?
Гэз не ответил.
— Хорошо, — сказал наконец он. — Что мне делать?
— Прекрати волноваться, дитя мое. Возьми череп в ладони. Скоро он начнет просачиваться в твои пальцы. Вскоре он истончится и наконец вольется в тебя полностью.
ГЛАВА 20
Кэлин Ринг помог раненому подняться и, с помощью другого солдата, отвел его к подножию холма, где полевые врачи разрывались, пытаясь помочь сразу шести сотням несчастных. Многие умирали, несмотря на помощь.
— Может, им все тоже надоело? — спросил солдат, помогавший Кэлину. — По-моему, им самое время отступить. Тогда мы спокойно вернемся в Эльдакр и как следует напьемся в компании хороших шлюх. — Кэлин начал подниматься обратно. — Как ты думаешь?
— Вряд ли они сейчас отступят, — ответил Кэлин.
— Наверно, ты прав. Значит, придется всех перебить.
На вершине холма Мойдарт разговаривал с Гароном Беком. Кэлин направился к ним, и солдат оставил его в покое.
— Враг захватил восточный склон, — сказал Бек. — Значит, нас могут отрезать. Пора сдать замок.