— Ох! Моя рекомендация! Мне никак нельзя её потерять! Другой ведь не дают. — Бэн выдернул книжечку, перелистал и с облегчением выдохнул.
Он хотел было положить её обратно в сумку, но большая дырень не внушала надёжности. Ирнис взяла его рекомендацию, посмотрела, вернула, приподняла подол платья. Тонкая светлая нога на фоне серебристой материи и чёрно-синих гор, казалось, сияла. Двумя ремнями к бедру была привешена крошечная сумочка. Рихард успел заметить рисунок на ней, прежде чем понял, что уши его покраснели так сильно, что в глазах помутнело.
— А у меня — такая!
По шелесту ткани Феникс понял, что Ирнис опустила подол. И вправду, всё вокруг снова стало тёмным. Луна выглянула из-за туч, осветила книжечку Ирнис: белая плотная обложка, в которую были вставлены блестящие голубые камни, окружённые тиснёными узорами. Княжна явно хвасталась. Рихард вспомнил свою рекомендацию, полученную вчера от мэра: тонкая бумажка в пару пустых страниц, украшенная только гербом Лагенфорда, — и почувствовал лёгкую зависть. Ему захотелось вернуться к себе, достать книжечку из-под матраса и убедиться, что она ни на столько убогая, как он помнил.
Бэн сходил в библиотеку, вернулся уже в куртке, рассовал нехитрое содержимое порванной сумки по карманам и оглядел остальных, будто спрашивал «Что дальше?». Ирнис велела принести её плащ, на что толстяк пожаловался, что светлячки в лампе потухли, а ему одному идти страшно. Сильный ветер заглушил слова ребят. Рихард мигом забыл, что он не один, вслушиваясь в горы, лес и в город у подножия, вернулось тянущее чувство, что перекрыло восторг от призыва. Пристальный взгляд жёлтых глаз привёл мальчика в себя.
— Кровью пахнет, — прошептала княжна, подходя к самому краю обрыва и прищурилась, глядя на город. — Кто-то устроил ночь святого Плитца.
— Что ты имеешь ввиду? — нахмурился Рихард и сглотнул вязкую горькую слюну.
— Это значит: кто утром смеётся, тот вечером плачет. Но иногда так говорят о крупных городских стычках.
Бэн вразвалочку подошёл сзади, накинул на плечи Ирнис её плащ, посмотрел вниз, на город, и отодвинулся от края, потянул за собой княжну.
— Тут высоко и страшно, пойдёмте за другим фонарём, тот потух, — жалобно попросил толстяк.
— Бесполезно, — махнул рукой Рихард, — днём не хватило света, чтобы светляки напитались. С остальными наверняка так же.
Он зашёл в библиотеку, вгляделся, чтобы не наступить на карту, но её там уже не было. Видимо, Бэн убрал. Наощупь спустил фонарь, снял и вышел. Привязывая углы одеяла к крюкам на пороге, вспомнил, что теперь овладел огнём и мог бы вообще обходиться без светлячков, но отчего-то не догадался. «Боишься?» — прошелестел внутри первоФеникс. Мальчик упрямо ответил: «Просто не хочу их пугать».
— Ирнис, теперь можно и к дедушке, — кивнул Рихард на тропу в деревню.
Втроём, осторожно ступая по скользким камням, пошли к старому Педро, правда княжна ворчала, что скоро время закончится и её призовут домой. Так и вышло. Стоило добраться до главной улицы, как Ирнис пропала, будто и не было. Бэн заволновался, что тоже исчезнет, но Рихард его успокоил. Они повесили фонарь на крючок сбоку столовой, поднялись на сухую террасу и разлили по стаканам ещё тёплый чай, уже никуда не торопясь. Вокруг — ни души, только иногда шуршали крылья пугливых летучих мышей и неуловимых ночных птиц, да стрекотали насекомые — все эти ненавязчивые звуки сливались в прекрасную музыку дома. Было уютно сидеть в тёмной пустой столовой, смотреть на пятна лунного холодного света, которые то и дело менялись от набегающих облаков, неспешно перемещались по столам и по лавкам. Всё казалось таинственным, ненастоящим, зыбким, но Рихарду это было родным и привычным, и очень хотелось разделить миг и чувства с кем-нибудь. Хотя бы с Бэном, чтобы и тот проникся очарованием Фениксовых гор.
— Тихо тут у вас, — пробулькал чаем сын пастушки, — и холодно. Тебе не холодно в жилетке-то?
— Нет, — покачал головой Рихард. — Живя в горах, привыкаешь к холоду, а заимев внутри огонь, всё время тепло.
Он посмотрел на сидящего напротив парня в куртке с поднятым воротником, затем на свои обнажённые руки. Феникс улыбался, осознавая плюсы обретённой силы. Бэн поёжился и вздохнул, тряхнул головой. Его волосы уже высохли и теперь на концах завивались, придавая лицу дополнительную ширину и наивность.
Сходили ещё за чаем, заглянули в кастрюльки и корзинки, нашли печенье в медовой поливке, чему Бэн несказанно обрадовался. К музыке ночи добавилось аппетитное хрумканье. С насыщением приходила сонливость, но хотелось поговорить. Чужак задавал вопросы про деревню Фениксов, Рихард с удовольствием и гордостью отвечал, но оба зевали и тёрли глаза. В ветвях над столовой заухала сова, зашелестели крылья — скрежет когтей по дереву, свист — и тонко пискнула мышь где-то в кустах на обочине. Вдалеке вспыхнул клык молнии, заворчал гром, и Рихард вспомнил необъяснимую волчью тень за спиной Ирнис и тут же подумал: «Когда же вернётся папа?». Не позволив себе больше тревожных мыслей, сказал: