Подошвы сапог стукнулись о круглые камешки, Рихард пошёл вдоль русла и увидел в середине реки небольшой остров, к нему была перекинута доска.
— Иди к нам, — позвал оттуда детский голосок.
На клочке суши среди спокойных вод кто-то стоял, скрытый за раскидистым деревом с тёмно-красной листвой и белыми цветами. Рихард добрался до островка, случайно спугнул бобра — всплеск — и под деревьями на том берегу показалась недовольная тёмная мордочка.
— Ну во-от, — раздался весёлый мужской голос, — такая натура убежала!
Рихарду стало совестно, но любопытство победило. Ветви дерева свешивались до воды со стороны ступеней, и белые лепестки кружились средь пены и солнечных бликов. Со стороны пещеры ствол был обнажён. К нему на уровне глаз насквозь гвоздями крепилась большая пластина с яркими пятнами краски. Напротив стояли двое: мужчина, очень похожий на отца, но моложе и ниже ростом, и девочка — да, Рихард точно знал, что это девочка, — в надетом на голову черепе змеи и длинном чёрном плаще с красными ромбовидными узорами. Мальчик уже её видел в другом сне несколько дней, а казалось, целую вечность, назад.
— Всё будет, как должно, и этого не изменить, — донеслось из-под черепа.
— Соломея, не пугай его так! Ещё рано!— улыбнулся мужчина.
Он вытащил из-под полы плаща правую руку, держа в ней длинную кисть, примерился и соединил широким мазком несколько цветовых пятен на пластине.
— Кто вы? — прошептал Рихард, ощущая настойчивое желание достать свой блокнот и рисовать вместе с этим человеком.
— Придёт время — узнаешь! — заявила девочка и обтёрла наставленную на неё кисточку тряпкой.
Мальчик заметил, что у мужчины под левым плечом пусто.
— Зачем я здесь? — Рихард подошёл ближе, но обернулся, ощутив взгляд в спину.
— Хирма, свет моей души, не пугай ребёнка! — Мужчина рассмеялся лёгким, приятным смехом.
Рихард увидел, как из чёрного зева пещеры за ним наблюдали два огромных, синих, как летнее небо, глаза. Сверкнули клыки. Мальчик поспешно отвернулся, поймал в воде отражение солнца, зажмурился на краткий миг и взглянул на дерево. Мушки заплясали перед глазами, искажая цвета и формы. От этого тёмный багрянец листьев показался голубым с проблесками звёзд, а белый по низу так и остался белым. Но почти сразу всё прошло. Мужчина с любопытством посмотрел на Рихарда, сделал ещё несколько мазков и отступил, кивнул на картину.
— Нравится?
— Мне — нет, — девочка скрестила руки на груди, пнула босой ногой камешек. От резкого движения змеиный череп на голове съехал на сторону, позволяя увидеть большие светлые, чуть на выкате глаза, веки и виски чуть мерцали, будто покрытые мелкой чешуёй.
— Соломея, ты, как всегда, жестока. — Мужчина покачал головой, его длинные вьющиеся волосы взметнул ветер. — А тебе, юный Феникс, нравится?
— Не знаю. Но это красиво. — Рихард встал рядом с мужчиной, от того пахло пряно-сладким, тёмные волосы на висках и надо лбом уже тронула седина. — А что это?
— Ты тоже так сможешь или даже лучше. Поверь. А это — будущее, которого не избежать. И ты этому поможешь, — ласково улыбнулся художник, вертя в пальцах единственной руки длинную тонкую кисть.
— Как вас зовут? — выкрикнул Рихард, чувствуя, что просыпается.
— Ты знаешь…
Кто-то потряс его за плечо, и Рихард заворочался, открыл глаза.
— Проснись, Ри, уже утро, — позвал Нолан.
Лицо мужчины из сна почти без изменений приняло очертания лица отца. Всё-таки сходство было поразительное.
— Папа, почему дядя Маджер сказал, что мне передался дар к рисованию от сбежавшего и вернувшегося Феникса? Который строптивый отступник. Он, что, мой родственник?
— А почему ты спрашиваешь?
— Приснилось… Как дядя вчера мне показывал огонь… — Рихард покачал ладонью, отвёл взгляд. Он не любил обманывать отца, но иногда позволял себе это.
— А Маджер тебе не сказал? — Нолан нахмурился, присел с краю кровати. Круги под его глазами были отчётливо-тёмными. Свет с улицы, которому больше не мешало одеяло, делал тени ещё глубже и резче.
Рихард приподнялся, расправил затёкшие плечи, распущенные мягкие вьющиеся волосы упали на лицо.
— Нет. Он начал и не закончил.
— Ну, слушай тогда. Хотя это может быть сложно. У Айлаха были две жены из простых людей, две сестры. От старшей родился сын, потомки которого Альх и Альмер, а от младшей были близнецы — Данте и Ива. Данте — отец твоего дедушки — Педро. Старший брат Айлаха — Пелаг — тогда был главой племени, но он не желал ни признавать их, ни записывать в общее Фениксово древо. Но его внук — Штайн, дедушка нашего Гурджега и следующий глава — разрешил детям Айлаха перебраться сюда, в деревню. И получается, что ты — праправнук строптивца Айлаха, талантливого художника, чей дар к рисованию проявился в роду лишь у тебя. Хотя, говорят, вроде Ива рисовала тоже, но она покинула племя… Между прочим, это его картины висят в библиотеке. Но это всё дела давно минувших дней. Не морочь себе голову, Ри, — улыбнулся отец.