— Эй, что с тобой?
Приблизился и заметил, как тряслась обожжённая, неестественно вывернутая рука-плеть Тавира. Да и сам он раскачивался и дрожал. Рихард вернулся к тележке. Чиён вытаскивал вещи на землю, говорил с Алеком, тот в ответ что-то неразборчиво стонал. Порывшись в сумке, юный Феникс достал своё тёплое одеяло и укутал им соплеменника. Приподнял, усаживая на мягкий край. И только тогда в глазах с крошечными зрачками появились жизнь и слёзы, Тавир схватил Рихарда за шею, притянул к себе и жарко зашептал, обдавая запахом рвоты:
— Не уходи. Не бросай меня. Страшно. Мне страшно. Не бросай меня, умоляю!
— Всё будет хорошо, — тихо заверил мальчик, высвободился, запахнул на безумце одеяло и пошёл в указанном направлении.
Он старался не думать о том, что из шести спутников у двух теперь проблемы с ногами, а у одного, похоже, с головой. И Рихард гнал от себя мысль, что идти надо было одному.
Между камней оказалась неширокая щель. «Бэн пройдёт», — сделал мысленную пометку Рихард, и углубился в узкий петляющий коридор в редких мелких голубоватых кристаллах. Тот разветвлялся, но почти все проходы заканчивались короткими тупиками. В нескольких, самых тёмных, дремали летучие мыши, в одном копошились те белые твари, которые искусали Чиёна. На одной развилке сбоку ударил свет. Рихард зажмурился, подставляя лицо солнечному лучу. Когда глаза привыкли, мальчик огляделся. Небольшой грот, сухой, с круглым отверстием в потолке. А к нему вела, опираясь на мастерски подрезанные сталагмиты, добротная, большая, деревянная лестница.
Рихард боязливо коснулся толстых перил — а вдруг это сон. Но те были крепкими, надёжными, пахли смолой. Из грота вёл другой коридор, широкий и освещённый гроздьями кристаллов. Мальчик хотел пойти по нему, но лестница слишком необычная здесь, в пещере, манила. Внезапно сверху он услышал голоса и замер, забыв дышать. Хлёсткий звук удара, девичий выкрик: «Ты всё врёшь! Хватит с меня!», — тишина и негромкий смех. Рихард попросил у молчаливого Феникса смелости, но так и не дождался ответа. Поэтому выдохнул и поднялся по лестнице.
Первое, что он понял: здесь было выше, чем в родной деревне. Гораздо выше. Голова закружилась, в глазах потемнело, сердце застучало как бешеное. Второе: сверху на синем небе сияло ещё утреннее солнце, по бокам шумели вечнозелёные широколиственные деревья, оглушительно и вкусно пахло свежестью. И третье: в нескольких шагах от него кто-то стоял.
— Оп-па-а… — воскликнул этот кто-то, обернулся и прищурился.
Невысокий, тонкий, смуглый, звонкоголосый, одетый в пёстрое, многослойное. Он подскочил к Рихарду и отвёл от спуска. И тогда уже мальчик заметил за деревьями пики гор, будто отколотые края суповой миски.
— Ты откуда тут взялся? — ощупывая и оглядывая Рихарда, спросил незнакомец.
Распахнутые глаза цвета золота озорно смотрели на незваного гостя, маленький нос смешно морщился, большой рот широко улыбался, тёмные волосы с блестящими украшениями змеились сотней косичек по плечам.
— Пришёл… Из деревни… — оторопело ответил Рихард. Он посмотрел дальше и заметил несколько одноэтажных домов, башни и… — Это она! — воскликнул, тыча пальцем в далёкую фигуру, чьи плавные, гордые линии так покорили его с первого взгляда, — Одна из семи статуй Феникса!
— Ты что, оттуда? Из деревни Фениксов? — незнакомец вытащил его левую руку, засунутую в карман и присвистнул. — Ты как сюда попал?
Рихард вспомнил о тёмной пещере и оставленных спутниках, о пустых флягах, белой торчащей кости, о безумном взгляде и свободном полёте, взмолился:
— Слушай, я тебя не знаю, но очень прошу помощи! Там, внизу, мои друзья. Они ранены. Очень. Ты можешь помочь?
— Как вы сюда попали? — незнакомец отстранился, скрестил ноги, сложил руки на груди.
— На тележке, по железной дороге, внутри горы. Мост обрушен. Мы упали с него. Мой друг ранен. Возможно, смертельно.
Рихард говорил быстро. Он надеялся всё скорее объяснить и выяснить, помогут им тут или нет. Но если нет… Он прикусил губу и решил… И вдруг отметил, что не имея раньше друзей, сейчас так готов был назвать своих спутников. Ладно, не всех. Но всё же…
Незнакомец что-то ответил. Но Рихард провалился в мысли, рассеяно глядя на дома и статую, трогая языком растрескавшиеся губы. Жалости к себе не было, а вот волнение за спутников — да. И ещё — время. Ему нужно было узнать, какой сейчас день. Солнце ласково светило с небосвода, хотя в просветах скал и ворочались тяжёлые тучи.