Рихард кивнул, повернулся к Чиёну. Тот вновь перестал улыбаться, сделал шаг назад. И ещё. Ещё. Пока не упёрся спиной в стену. Феникс приближался. В груди его клокотало. Ярость поднималась откуда-то из глубины и велела следовать словам Тавира.
Молния. Темнота. Тонкий вскрик. Тавир: его лицо сияло, ладони молитвенно сложены перед грудью, рот приоткрыт.
— Убей. Подлую. Тень! — с придыханием воскликнул он.
В галерее стало светло без молний. Красные всполохи бились о стены. Остро очерчивали границы окон, как последние рубежи, за которыми иной мир. И к ним тянулась из-под ног рваная истерично-пляшущая тень. Рихард дёрнулся, ощутив за спиной пламя. Чёрно-алые крылья ярости готовы были куда угодно его нести. И снова он не заметил их появления. Плохо ли это? Об этом подумает после. А пока следовало утолить жажду мщения. Не такой победы он желал! А кто виноват, что всё вышло иначе? Да, виновник прямо перед ним. Может не так уж и не прав Тавир?
— Я больше не буду, честно! — закричал Чиён, закрывая лицо руками.
Это о чём-то напомнило Фениксу… О чём-то неприятном, гадком, пачкающем его изнутри, его пламя, его силу, его доброе сердце. А доброе ли оно после таких порывов? Но первоФеникс молчал, не вмешивался. И это пугало. Рихард сжал кулаки. Больше всего сейчас хотелось ударить именно себя.
— Так, детишки, не ссорьтесь! Никто никого не будет убивать! — Мару выскочил перед Рихардом, раскинутыми руками заслоняя от него Чиёна, и прошипел: — У тебя сумка дымится, идиота кусок! Усмири силу и не пугай своих!
Рихард отступил, захотелось сбежать. Горло сдавил спазм, в ушах зашумело. А за спиной с шипеньем и шелестом осыпались грязным пеплом чёрно-алые крылья. В галерее резко стало темнее. Даже молнии не спешили вернуться. Гром ворчал вдали осуждающе, косой ливень едва не заливал пол.
— Так, все успокоились! Взяли водичку и попили! Всем нам надо немножко освежиться! — пропел Мару, хлопнул в ладоши и тут же вскрикнул.
— Дай, я посмотрю твои руки. У меня есть мазь, чтобы их заживить. — К проводнику, поглядывая на Рихарда, подошёл Бэн.
— Отстань, пирожочек, это всё пустяки! Будет мне уроком, что на детские провокации идти не надо, — Мару показал кончик языка и натянул вязаные митенки.
— Но ведь это ты предложил соревнование! — нахмурился Бэн.
— А это будет уроком вам, что не надо, как последним дурачкам, ввязываться в сомнительные споры! В любом случае, спасибо за заботу, пирожочек!
Рихард сделал шаг назад. Плечи поникли, широкие лямки соскользнули, и сумка упала. Лица окружающих искажались перед глазами, на него никто не смотрел. «Я обрёл силу, вот только недавно… не овладел ею толком, но уже… опять пытался применить во вред другим. Если так и продолжится, останусь без силы. Может… Лучше бы её и вовсе не было…» — подумал растерянно. Его шатнуло, пол показался мягким. Раскалённая игла пронзила сердце и горло. Чёрный туман окутал вязкими лохмотьями. Голос, такой знакомый — первоФеникса — шелестел в ушах: «Если ты того желаешь, мой маленький и наивный птенец, я заберу у тебя свою силу. И заодно твою жизнь. Умри, если не можешь успользовать их во благо. Если не можешь никого спасти. Если лишь причиняешь боль и страдания. Ты этого хочешь?».
Глаза древнего бога горели оранжевым с белыми точками зрачков. Острые когти были выставлены вперёд для нападения. Крылья терялись в чёрном тумане. «Я жду твой ответ!»
— Нет…
— Что, нет? Вставай, говорю! Хватит дрыхнуть!
Кто-то потряс за плечо. И древний бог улыбнулся: «Я принимаю твой ответ».
Рихард открыл глаза. Он лежал. Мару протягивал фляжку с водой, качал головой, недовольно цокал языком. Бэн сидел с другой стороны, рядом стоял раскрытый деревянный короб с лекарскими принадлежностями.
— Сколько?.. — Рихард закашлялся и дал себя напоить, не вставая. Он ощутил на лбу что-то тяжёлое, холодное, чуточку влажное.
— Час. Два. Три. Уследишь разве в пещере за временем? Перегрелся, переволновался? Помри мне ещё тут в горах — башку откручу! — Мару погрозил кулаком. Но в золотых глазах проводника юный Феникс увидел тревогу и печаль — неожиданно.
— Компресс сейчас уберу. Пожалуйста, не вставай! — Бэн снял со лба Рихарда подушечку, отжал её и виновато улыбнулся: — У тебя жар был. Сильный. Вот и охлаждали.
Рихард приподнялся на локтях, увидел ещё три таких же смятых подушечки. Сухих. На одной были подпалины.
— Ты ещё злишься на меня? — Чиён сидел в тени Бэна, обхватив руками колени, жалобным взглядом чёрных глаз напоминая брошенного голодного зверька.
— Нет. Прости, что напугал. И не делай так больше в отношении нас. Пожалуйста. — тихо попросил Рихард, протягивая Чиёну руку. Тот едва ощутимо пожал.