Голос Брандта оборвался сдавленным всхлипом. А потом тихий злой рокот донёсся до слушателей:
— Убью суку, которая так с ним поступила! Своими руками в клочья порву!
И от этих слов у Нолана волосы встали дыбом, а по спине побежал ледяной пот.
— Это все вопросы, которые вы хотели задать начальнику тюрьмы? — негромко спросил Луиджи.
Нолан откашлялся и ответил:
— Последний, пожалуйста. Вы не знаете, были ли двое других убитых в городе Макавари вместе с Боридасом Ставридой?
Брандт трубно высморкался. И ответил, комкая платок в могучих руках:
— Были. Не помню, в одно время или в разное, но Макавари тогда только строили. Микела служил личным врачом леди Сезны, жены нашего первого советника. У неё была очень тяжёлая беременность. Говорили даже, что ребёночек не выживет. А вот какие чудеса: выжила и растёт прекрасной девочкой. Странной, правда, немного, но доброй и вежливой, хоть и с этим её глазным дефектом. Да. А Доживан там дома строил… — Брандт замолчал и ущипнул себя за переносицу, вперился взглядом в Нолана. — Вы это на что намекаете? Что они в одной компании были и вместе на кривую тропку свернули, а⁈
— Ни на что. Сведения собираю взамен утраченных.
— Хм, допустим, я вам поверю, детектив уважаемый… — шестой советник не стал продолжать. Он поднялся, потёр ладони и отправился к двери. — Лудж, я всё сказал. Пойду с Оксаной поиграю. А вы тут заканчивайте поскорее этот утомительный разговор.
Когда дверь за ним закрылась, Луиджи переменился в лице. Взгляд стал злым и пренебрежительным. И обращён он был к детективу, которому второй советник не так давно сделал подарок.
— Задавайте свои вопросы, Нолан Феникс, — бросил Луиджи. И эта перемена гостю очень не понравилась.
— Расскажите, почему в день покушения на Хайме и Йон-Шу Теней вы вместе следовали к мэру?
— Чтобы обсудить новые правила для приезжих артистов, чтобы обезопасить наш народ и не допустить проблем, какие вызвал ваш сын.
Нолан проглотил это, мышцы окаменели, зубы стиснулись, как всегда было перед нападением. Больших трудов стоило успокоиться, унять силу и задать следующий вопрос ровным голосом.
— Вы видели напавшего.
— Нет. Этот подонок оказался слишком шустрым и не попался на глаза никому из мэрии. Мы всех опросили. Мы этим занимались, пока вы, детективы бестолковые, где-то отдыхали.
— Мы с Урмё сожалеем, что не оказались рядом…
— Да что Урмё? Господин Эрштах, в отличие от вас, Феникс, всю жизнь отдаёт защите нашего города. Да вы на коленях должны ползать, землю жрать из-под его ног и мэра, что вас к работе вернули после вашей выходки тринадцать лет назад! Смотрите-ка, бросили службу, когда в городе бандиты лютовали!
Нолан понял, что пора уходить. Больше он тут ничего не добьётся. Хотел даже вернуть перчатку, швырнуть в лицо старику, но это было бы сродни объявлению войны. Детектив сухо схазал:
— Простите, мне пора, спасибо за беседу и уделённое время.
Феникс не успел подняться, ведь следующие слова пригвоздили его к месту.
— Вы — Фениксы — подлое племя, мрази, каких ещё поискать! Вы крадёте наших сестёр и дочерей. Говорите, что они ушли с вами добровольно. Вы заставляете их рожать вам детей, а оттого женщины умирают. Пасть не разевайте, когда я говорю! Я не знаю, крали именно вы, или кто-то другой. Я вас, Фениксов, не различаю: все на одну рожу. И все вы, стоит заговорить о наших женщинах, утверждаете, что это было по любви. Чушь! Да ваша любовь сродни проказы уличной девки. Она расширятся, переходит от одного к другому. И вы, Фениксы, паразитируете на теле общества. Лучше бы вы все передохли, чтобы нас не мучить. Лучше бы сдохли все Дети богов, потому что существование вас — ошибка, насмешка над судьбами и возможностями простых людей. Вы… Не все такие… Не все вы твари. Есть и среди вас исключения из правил. Но как же я вас ненавижу ублюдков!
Советник быстро сделал несколько мелких глотков, посмотрел на Нолана, сорвал очки, будто надеясь, что так гость исчезнет, и мотнул седой головой. Когда старик заговорил, голос его был полон скорби.
— Я желаю смерти всем Детям богов, но никогда открыто не пойду против вас и вряд ли поддержу ополченцев, если вдруг соберутся. И, знаете, лично вы, Нолан, мне симпатичны, как это ни мерзко признавать. Я помню вас на суде и раньше, в работе. Как вы говорили, что делали… — Луиджи прерывисто вздохнул, — Мой единственный сын погиб в битве под Ярмехелем четырнадцать лет назад. Он был едва старше вашего и на лицо один в один… Мой мальчик. Мой наследник. Мой первенец…