Скинув сумку, мальчик достал спички и лёгкий кирпичик сухой стружки. Разломил чуть скрипнувший брикет пополам, выложил в почерневшее углубление кострового камня и поджёг. Бледные волокна занялись быстро. Ветра не было, темнело. Лепестки пламени танцевали между двух скал.
Рихард облизал сухие губы — в последний день поста воду нельзя было пить. Руки дрожали, даже ощущение лезвия, переходящего в их семье по наследству, больше не придавало сил. Мальчик уселся, закатал широкий рукав, выдохнул и сделал первый волнистый неглубокий надрез на левом предплечье. Больно.
После каждого десятка вырезанных перьев Рихард бросал в огонь щепоть то соли и благовоний, то еловой коры и янтарного порошка. И каждый раз танец пламени становился безумным на краткий миг. Мальчик зализывал раны и резал, резал, резал.
Он пропустил момент, когда в пещере напротив появился неясный образ. Уже и под снятой рубашкой под краем левой ключицы темнели узоры из перьев, уже почти оскудели запасы костровой подкормки, как кто-то всё же пожаловал. Рихард сидел, скрестив ноги, чуть наклонившись вперёд, борясь со сном и голодом, позволяя жару опалять лицо и шею. Разрезы на руке зудели и чесались.
Тот, напротив, сидел в такой же позе, чуть улыбаясь, на кончиках его пальцев плясало пламя, глаза сияли. И Рихард, вглядевшись, внезапно узнал в незваном госте себя.
— Ты сделал достаточно, чтобы пробудить силу! — не раскрывая рта, прямо в голове остолбеневшего Рихарда, произнёс звонким мальчишеским голосом — его голосом — древний бог Феникс, явившийся в образе нового последователя. — Я принимаю твою жертву и дарую тебе свою силу!
Рихард покачнулся, лезвие стукнулось о колени и отскочило в костёр, огонь вспыхнул, опалив брови, и мир погрузился во тьму. Рихард Феникс спал и видел первый сон в своей взрослой жизни.
Глава 2
Предназначение
Интерлюдия
Вы боитесь одиночества и сбиваетесь в стаи, становясь всё громче и плотнее. Если вы что-то решили, то уже не отступитесь. Плечо рядом не позволит упасть. Вы вдохновляете и вдохновляетесь.
Вы отражаетесь друг в друге. И боретесь со своими отражениями. А, победив, вы любите друг друга. Вы считаете любовь высшим проявлением благодетели.
Мы не добро и не зло. Но через вас наша сила служит одному во имя другого. И это прекрасно. Это дарует жизнь.
Вы враждуете — и это прекрасно. Вы любите — и это прекрасно. Вы заботитесь о слабых, чтобы дать им силу и победить её. Вырасти над собой через другого. И это, безусловно, достойно восхищения.
Вы делаете так много ради нас. Но нам этого не нужно. Мы наблюдаем и направляем. Существуем, пока существуете вы. Ведь вы — наше отражение в неспокойной глади воды.
Рихард
Он спал и видел сине-белый стяг в россыпи звёзд. Он даже помнил его, но не узнавал.
Он видел себя, но другого, взрослого и отважного. И чувство отваги было на границе с отчаянием. И видел людей, идущих за ним. И люди эти были ему верны. И были они разные. Но сильные. И все — его. И между ними, проходя то вокруг, то насквозь, и находясь будто всё время напротив, был тоже он, но как сейчас — маленький и тщедушный. Ещё боящийся всего, но желающий стать храбрым и оставаться честным. Как минимум честным с собой.
— Сила моя — теперь твоя, — заговорил тот, другой, обращаясь к блудному сновидцу, — Тебе уготовано вершить добрые дела. И для них тебе потребуются помощники. Но не все они изначально чисты, как ты. Не все они праведны и мудры. Не всем досталось любви родных и близких. Не у всех было такое хорошее детство, как у тебя. Найди их. Найди свою сотню чёрных угольков, на которых огонь по праву обретённой силы станет ещё жарче. Защити то, что дорого. Найди то, чему жаждешь служить. Не предавай своих убеждений, последователей и рода.
Тот, другой, замолчал. Мальчик не сводил с него глаз. А взрослый Рихард на вороном коне направлял идущих за ним людей наперерез чему-то неведомому, страшному, искрящему молниями, шипящему и злому.
— Кто это? — мальчик отступил, чтобы лучше видеть несущийся ужас, ясно осознавая, что всё это сон.
— Ты узнаешь в своё время. Оно изменит лик, но не суть, что есть разрушение и смерть. И если вы не победите, от ярости и жадности его треснут небеса. И грозный бог всенощный откроет второй глаз. И тогда одному из нас, забрав своих потомков, придётся сгинуть, ведь некому будет продолжить род и передать свои силы…