Рихард оглянулся, выискивая отца, тот был на месте. Нолан не кричал вместе со всеми «Да-а!», но явно был захвачен происходящим: слишком прямо сидел, руки на коленях, будто готов был вскочить сию же секунду. Юный Феникс ему помахал. Ответный жест — и стало спокойней. Сопение рядом — Бэн, пряча глаза, бочком подвинулся к Чародейке, сказал:
— Можно я пойду? Тут и без меня…
— Ага! — крикнул Луи и схватил толстяка за шиворот, протащил вдоль края помоста под улюлюканье толпы и завопил: — Глядите, почтенная публика: наш везунчик хочет удрать! И это-то — доблестный рыцарь? Рыцарь Тефтелька — гроза обжирален, негласный соперник двух претендентов на ручку моей славной помощницы⁈ Достойно ли ему быть здесь?
— Нет! Нет! Долой! — взревела толпа.
— А если и остальные такие?.. — указал Луи на Рихарда с Августом.
— Отправьте их тоже домой!
— Так не пойдёт, господин директор! — погрозила кулачком Чародейка. — И пусть все не очень сильны и удачливы, и пусть перемазаны в тухлом яйце, но веселье должно быть продолжено! Битва грядёт! Не так ли, друзья⁈
— Да-а! — вопили трибуны.
Рихард глянул на Августа. Тот изменился в лице, сжал кулаки и выпятил грудь, казался грознее, чем был. «Неужто обиделся?» — подумал Феникс, ему и самому стало противно от таких обвинений, но Бэну сочувствовал больше всего. Однако вспомнил, что именно толстяк оказался самым удачливым в предыдущем туре, его судьба миловала, не дав съесть ничего из предложенного, а вот Сахарку крайне не повезло. «Укусили его за гордость. Я бы тоже злился».
— Ну что же ты, доблестный рыцарь, желаешь покинуть нас невкусной тефтелькой или останешься в качестве наблюдателя? — подзуживал Луи, крепко вцепившись в полное плечо Бэна.
— Останусь, — промямлил тот, и ведущий тут же толкнул его на середину сцены.
Бэн налетел на Августа, отдавил тому ногу, извинился, но Сахарок молча отшвырнул его от себя. Проклятая музыка пьяным маршем возвестила шлепок толстяка, будто договорились раньше об этом. Рихард замешкался, но увидел, как Бэн трёт глаза, растянувшись на досках, и понял, что парень не заодно с этими наглецами. Феникс приблизился, протянул руку.
— Спасибо, — пробормотал Тефтелька, встал сам и добавил: — Спасибо, но я очень тяжёлый, ты бы меня не поднял.
Август зыркнул на них, перебросил плащ на спину, громко потребовал:
— Покажите оружие, я выберу самое подходящее!
У ног Луи распахнулся люк. Оттуда выскочило красное яблоко, затем мелькнуло что-то острое. Ведущий топнул, и ему в одну руку прыгнул сочный фрукт, в другую — кривая сабля с обрывком синей ленточки на рукояти.
— Смерте-е-ельный но-о-омер! Демонстр-рация ор-р-ружия! — выкрикнул Луи, подбросил яблоко и рассёк его на лету.
Хлопки, восторженные крики и аханья донеслись со всех сторон.
— А это не опасно? — Тефтелька смотрел на половинки фрукта округлившимися глазами, а в животе парня заурчало. Рихард к своему стыду понял, что тоже проголодался и не отказался бы сейчас даже от кусочка съестного.
— Конечно, опасно, — нехорошо улыбнулся Август, — но только для дилетантов и слабаков!
Высокомерие — вот что осталось в нём, остальное отпало луковой шелухой. А в это время Луи, крутя кренделя саблей, задел половину яблока, она отлетела к ногам Бэна. Тот нагнулся, облизываясь, порываясь поднять, живот его урчал всё сильнее, но рядом открылся люк, рука в перчатке щёлкнула Тефтельку по и без того распухшему носу, цапнула яблоко и — «трах!» — исчезла.
— Ой, а кушать-то хочется, — обиженно произнёс толстяк и похлопал себя по животу
Трибуны грохнули смехом, многие встали и повторили его жест. Видимо, людям так не терпелось увидеть битву или поиздеваться над кем-то, что не могли усидеть на месте. Рихард, не веря глазам, озирался: ну и странные всё-таки люди.
— Ты как несдержанное животное, — скривился Сахарок. — Совершенно никаких манер! Или у вас тут все такие?
— Эй, хватит строить из себя самого лучшего! — Рихард почти кипел. Август действовал ему на нервы, так и хотелось стукнуть его чем потяжелее.
— А я и есть самый лучший — по праву рождения! — презрительно ухмыльнулся ему белобрысый.
— Что это значит?
— Ась? — Луи приложил ладонь к уху, стоя на одной ноге, отклонился к ребятам и расхохотался. — Глядите, почтенная публика! Наши претенденты уже завелись! Этот бой будет жарким! Да⁈
— Да-а! — грянули трибуны.
За воплями Рихард не услышал ответа Августа, хотя видел, как губы того шевельнулись, затем растянулись в улыбке, и высокомерный мальчишка отвернулся. Когда вопли стихли, он крикнул:
— Дайте оружие!