— Третий советник Гурджег Феникс, посвятите их в лагенфорцев!
Рядом с Хайме поднялась массивная фигура. Белая борода, заплетённая во множество косичек, недобрый взгляд — и как Рихард раньше не узнал главу, или не замечал, не хотел замечать⁈ Гурджег спустился и встал напротив коленопреклонённых Фениксов. Рихард взглянул на того. Лучше бы не смотрел. В длинной меховой мантии на плечах и со старинным, щербатым мечом в руке, огромным, тяжёлым на вид, Гурджег выглядел пугающе.
— Добро пожаловать под длань закона города Лагенфорд, Фениксы, — хрипло произнёс глава и медленно опустил меч плашмя на плечо и голову Нолана, а затем и Рихарда. — Отныне наш девиз — «Честь — за честь, правда — за правду, гордость — крепче стали!». Поднимитесь, лагенфордцы.
Рихард не заметил, как встал, только отец вдруг возвысился над ним, а лезвие меча больше не блестело напротив лица. Да, он оказался тяжёлым, его вес всё ещё ощущался на плече и макушке, примятые волосы медленно распрямлялись, будто вставали дыбом. Мальчик почувствовал взгляд — Август улыбался, чуть щурясь.
Пол уходил из-под ног. Гурджег вернулся на место, а его шаги пульсировали и отдавались в голове громоподобным набатом. Отец положил руку на плечо сына, чуть сжал. Она была горячая и дрожащая. Но это привело Рихарда в чувства. «Папа, а кто же тебя успокоит? Не бойся, папа, я с тобой!» — не веря в это, твердил мысленно мальчик. Злость подействовала лучше прикосновений, когда Гурджег, не желая встречаться взглядом, отклонился на стуле назад. Только белая борода длинной мочалкой бледнела в сумраке. «Стыдно тебе, да⁈» — надеялся Рихард.
— Теперь приступим к следующему вопросу. — Мэр ударил молоточком, Август придвинулся ближе. — Сражение на мечах между принцем Августом-Абересом четвёртым и Рихардом Фениксом. Согласно записям наблюдателей, а также словам подсудимой, вы, молодые люди, не отказались от поединка, а приняли его. Верно ли это утверждение?
— Конечно! Я был уверен в своей победе! — цыкнул Август.
Рихард шёпотом сказал «да».
— Также из записей следует, что вы сражались всерьёз, не щадя друг друга и используя имеющиеся у вас навыки и средства. В том числе оружие, принесённое с собой? Вы подтвердите или опровергните это?
— Да, — кивнул Рихард, ощущая в одном кармане штанов ритуальный нож, которым не довелось воспользоваться в поединке, а в другом — бритвы-ножницы Алека.
Август нахмурился, сжал губы. Юный Феникс вспомнил скрытый в рукаве принца кинжал.
— Господин Август, признаёте ли вы, что использовали иное оружие, кроме выбранного вами для поединка меча? — Мэр наклонился вперёд, очки чуть заметно отблёскивали.
Писарь закончил один длинный свиток и развернул второй. На нежданный шорох кто-то из советников шикнул.
— Ну, допустим. Какое это имеет значение? — процедил принц.
— Самое что ни на есть прямое. Господин Август, вам, как наследному принцу, наверняка известны правила честного поединка. И одно из них гласит, что использование скрытого оружия бесчестно.
— По праву лучшего я могу поступать так, как вздумается, — рыкнул Август, но голос его дрогнул, голова дёрнулась вниз.
— Вынужден огорчить, но в данном случае вы не правы. По крайней мере на нашей территории. В сопроводительном письме от вашего отца и правителя королевства Прэстан Августа-Абереса третьего было указано, что, находясь в Лагенфорде, вы, его сын, принимаете наши законы и нормы. К ним относится и наш девиз. А именно, подходящая к данному моменту, его первая треть: «Честь за честь». Господин Рихард не использовал силу своего пламени, хотя мог, о чём говорит ритуальный узор на его руке, — мэр подбородком указал на мальчика, и тот расправил плечи, выпятил грудь.
Август вытянул шею, разглядывая руку соперника. Нолан сжал плечо сына и еле слышно шепнул: «Не задирай нос». Гурджег рывком склонился над столом и низко пророкотал:
— У нас все дрессированные с рождения. Молодец, птенчик!
— Попрошу не перебивать, уважаемый третий советник Гурджег. — Виктор Справедливый побарабанил ногтями по столу, глава Фениксов хмыкнул и вновь откинулся на спинку стула. — Скажите, советник Хайме, как вы относитесь к такому поведению вашего будущего наречённого сына, мужа вашей дочери и, возможно, в дальнейшем, мэра Лагенфорда?
Неслышно поднялась тонкая фигура между Гурджегом и мэром. Голос, чуть насмешливый, тягучий, растёкся по залу:
— Мы — Тени — привыкли жить в тени и действовать по собственному разумению. Но даже у нас использовать подлость и скрытые приёмы, когда ситуация не вынуждает, считается делом недостойным, порочащим честь. Уважаемый мэр, я искренне верю, что молодой человек признал и осознал свою вину. А к моменту совершеннолетия моей дочери, когда им по закону можно будет обручиться, он и вовсе забудет о своём проступке и впредь будет осмотрительнее. Не так ли, господин будущий наречённый сын?