— Не знаю и знать не хочу! — мотнул головой Нолан.
Перо писца зачиркало по очередному свитку так резко и пронзительно, что некоторые советники привстали со своих мест, чтобы шикнуть.
— Хорошо, я вам верю, — мэр чуть улыбнулся, сцепил пальцы на круглом животе под тугим камзолом. — Из этого вытекает мой ответ на ваш ранее заданный вопрос: происходит распределение по рабочим местам согласно навыкам претендентов. Поскольку вы были в городе в момент преступлений и на Фениксов указывают все версии, вам, как человеку, успешно отработавшему у нас с шестнадцати до тридцати пяти лет на должности детектива, мы предлагаем вернуться на службу для расследования этих дел и для обеления репутации Фениксов, само собой.
— И отказаться я не могу? — Нолан прищурился.
Рихард заметил, что отец будто бы помолодел, расправив плечи и перестав сутулиться.
— Почти верно. Можете, но я вам это настоятельно не рекомендую, — с благодушной улыбкой произнёс Виктор Справедливый.
— Я расследую это дело, — твёрдо сказал Нолан, взлохматил волосы сына и убрал руку.
— Спасибо за вашу решимость. Примите то, от чего вы отказались, как знак восстановления в должности.
Тот же сгорбленный человечек возник перед Ноланом, держа на подносе треугольный значок с гербом Лагенфорда и вышитой надписью «Детектив на службе правосудия». Нолан недрогнувшей рукой принял его и положил в карман жилетки. Мэр улыбнулся теплее, спросил:
— Есть ли вопросы?
— Нет, — в один голос сказали Нолан и Рихард.
— Урмё Эрштах, вы имеете вопросы относительно текущего задания?
— Всё предельно ясно, — откликнулся тот, перекидывая куртку старшего Феникса через локоть.
— У господина Эстебана Верандийского есть вопросы или претензии?
— Нет, ваше мэрство, у меня всё хорошо, — с улыбкой ответил Бэн.
— Тогда суд окончен. Благодарю всех присутствующих за уделённое время.
В этот момент солнечный луч из отверстия в потолке коснулся белой линии у ног Фениксов и померк. Створки позади распахнулись.
Щурясь от голубоватого мерцающего света фонарей, пятеро вышли в колонный зал. Шаги раздробились и разнеслись эхом. Парадные двери уже были открыты. Темнело. Под переливы фонтанов прошли наискось дивный сад, оказались у высокой калитки. Урмё открыл её ключом, одним из множества на массивной связке. Впереди разбегались две торговые улицы, сворачивали палатки, закрывали лавки, последние экипажи разъезжались на ночлег. Нолан отстал и запнулся на ровном месте, но Бэн его подхватил.
— Вы в порядке?
— Да, спасибо… Наверное, да… — Нолан потёр виски, вышел через отпертую дверь на улицу и пошатнулся.
— Папа, что с тобой?
Рихард бросился к отцу, обнял того за пояс. Мужчина сел на корточки, прижал сына к себе, зашептал:
— Это ещё дедушка предсказал, что ты убегаешь, а я не могу тебя догнать. Ты убегаешь, а вокруг тебя толпа чужаков. Ему много раз это снилось, а теперь ты и в самом деле меня покинешь. Ри, мой Ри, я не хочу этого! Я так надеялся, что смогу увидеть, как ты растёшь, как познаёшь огонь, свои силы, как становишься ярким Фениксом. А теперь тебя у меня забирают. Это несправедливо! — Он с болью заглянул сыну в глаза.
Рихард молчал, смаргивая внезапные слёзы. Он неловко сжимал дрожащие руки отца, а тот казался беззащитным и маленьким.
Зазвенели ключи, запирая дверь в чудесный сад. Урмё прокашлялся, сказал:
— М-да уж, старик суров. Хотя легко отделались, надо признать. Не зря его называют Справедливым.
Старший детектив стянул кепку и почесал в затылке. Нолан рывком поднялся, повернулся к нему с посеревшим лицом, просипел, задыхаясь:
— Легко отделались⁈ Справедливость⁈ Это же мой сын! Да что ты понимаешь?
Урмё надел кепку, натянул козырёк до самого носа и засунул руки в карманы, будто стал меньше ростом, тише, незаметнее, хмыкнул:
— Куда уж мне… Да… Ладно, бывай, бывший напарник.
— Урмё! Урмё! Прости! — закричал Нолан и опустил руки.
Рихард не понимал происходящего. Настроение отца менялось так стремительно, что мальчик начинал бояться за него. Урмё прошёл немного вперёд, а затем, не оборачиваясь, крикнул: