Тропа поднялась к уступу, переломилась на спуск, обогнула скалу, что цветущего луга стало не видно, и вывела на скальный карниз — на особое место Рихарда и его дяди. Мальчик не был здесь несколько лет и почти забыл о нём, всё чаще уходя на северную сторону, откуда открывался прекрасный вид на красную черепицу Лагенфорда.
Маджер за всю долгую дорогу не проронил ни слова, дойдя до края, указал на выступ-язык, где раньше всегда сидел сам, и опустился в паре шагов левее, свесив ноги в расползающийся туман. Рихард занял предложенное место, волнуясь, ликуя и в тайне гордясь собой.
Тучи ушли, облака в синеве закручивались спиралью, поднимались и таяли. Солнце, оказавшееся внезапно высоко, грело обнажённые руки, пробуждая древнюю силу. Маджер смотрел вниз и вперёд, оглядывался на горы, прислушивался, склонив безволосую голову на крепкой шее, потом долго сидел с закрытыми глазами, глубоко вдыхая кристально-прозрачный воздух. Рихард не знал, сколько им ещё тут быть и скоро ли дядя приступит к тому, ради чего позвал, потому потихоньку достал блокнот и принялся зарисовывать далёкий пейзаж.
И было тут нечто новое. Ущелье с той стороны подпирал горный кряж, который спускался в равнину. Широкая дорога справа налево петляла в долине и упиралась в рощицу, вместо которой раньше темнел лес. Дальше, теряясь в дымке, раскинулось небольшое поселение, из труб низких домов лениво выползали дымки и утанцовывали вдаль. Казалось, что и за ними есть жилые места, но взгляд не мог их опознать, привычно выискивая шпили и флаги большого города.
Грифель тихо шуршал по бумаге, несколько точных линий — горы и горизонт, мягкая штриховка обозначила объёмы, и в завершение мазок пальцем по краю, чтобы виднее стало главное — новую жизнь в этих местах. Маджер повернулся к племяннику и проворчал:
— Чем ты занят?
— Да ничем… — Рихард хотел быстро убрать блокнот, но мужчина взял его, перелистал и со вздохом вернул.
— Так вот кому достался дар старого строптивица. Ну конечно, чего и стоило ожидать.
Мальчик удивился и обиделся, заслышав нотки разочарования в голосе дяди, накрыл блокнот ладонями, чтобы лишний раз не провоцировать Маджера, тот пожал плечами и указал вниз налево.
— Смотри туда. Видишь?
Рихард, сидя на самом конце каменного выступа, проследил взглядом туда, куда показывал дядя, и увидел тёмный вход в пещеру, почти заросший кустарником. Казалось, внутри что-то белело, но, возможно, привиделось.
— Запомни это место. Я про него ещё расскажу, — заговорил Маджер. — Наш род очень древний, Рихард. Именно тех, кто главенствует над Фениксами Красных гор. Главами становятся у нас по старшинству и не допускают кровосмешения внутри племени, чтоб не похерить будущие поколения. Чтоб не плодить слабосильных уродов, как этот, дальний наш родич, Альх. Не понимаешь? Поймёшь. От родственных связей рождаются уроды, а Фениксу такого не надо. Но более старшинства у нас ценится работа с металлами: кто искусней, полезней, тот и в праве распоряжаться племенем, в праве занять лучший дом и оставить больше потомков. Несколько поколений назад у тогдашнего главы было пятеро детей. И средний оказался строптивым, не желающим работать вместе со всеми. Как его не упрашивали, он бросил свою семью, своё племя, свой долг и сбежал, как последний проходимец.
Мальчик подумал, не пытался ли дядя этим рассказом обвинить его. Ведь приговор и означал бросить всё и отправиться на пять лет в странствие. Но рассказ продолжался, а обычно грубая и отрывистая речь Маджера текла песней, спокойной рекой, а не тащила по порожистому дну головой вниз.
— Но много лет спустя отступник вернулся. Он был верхом на звере, племя которых раньше жило в этих горах, да всех истребили. Когда город разросся, многих диких животных не стало, ведь они опасны не только для обычных людей, но и для нас, Детей богов. И своим возвращением строптивый средний сын главы наделал много шуму. Он вернулся без левой руки, но при силах, и с собою привёз маленькую девочку, взятую у южных Фениксов…
— Южных? — Рихард чуть не свалился с карниза, впервые узнав, что помимо северных есть и другие. Дядя в ответ чуть заметно кивнул.
— Да. Он привёз эту малышку и отдал на воспитание в Дом Матерей. От неё, как говорят, очень злопамятной и жестокой южанки, и пошёл род твоей бабки, старой суки, нынешней смотрительницы Дома. Вечно она себе на уме и перечит отцу моему, а он ведь — глава деревни! — Маджер засопел, выстукивая пяткой по скале.