— … вот арестуют дядю Симона и Тавира за убийства — так и надо! — воскликнул распалившийся мальчик. Но тут отец резко обернулся и серьёзно, даже сурово, сказал:
— Сын, никогда никого не обвиняй, если нет всех доказательств. Запомни это!
На ум пришёл тут же вчерашний суд: вопросы, ответы и утверждения, спокойный голос мэра и стук молотка, пресечение попыток прервать и порядок, который не давали нарушить. В этот момент из мэра и отца сложился образ мудрого и сильного человека, наделённого властью, каким бы хотел стать Рихард. Если бы он научился отделять правых от виноватых, задавать нужные вопросы и делать верные выводы, может, он бы смог со всеми договориться, чтобы сделать жизни окружающих лучше? Приблизить момент, когда всё можно решать словами, а не силой. Об этом стоило поразмыслить во время странствия. К тому же блуждать долго в одиночку он вряд ли сможет, обязательно на кого-нибудь наткнётся. Мальчик искренне верил, что встречи эти будут хорошими. Он улыбнулся и пообещал себе очередное: постигать по пути науки, собирать нужные знания и, вернувшись, сделать жизнь своего племени гораздо лучше и свободнее, чем сейчас.
Нолан закончил с посудой и вывел сына из столовой. Туман рассеялся, светило солнце, полусонные Фениксы бродили по улицам. Сегодняшний повар исчез с крыльца.
— Сын, вроде, скоро к тебе хотел заглянуть тот мальчик, Бэн, сын пастушки? Подожди его в библиотеке, оттуда видно дорогу, да и не заблудится он так. Или отдохни, или сходи дедушку проведай, — Нолан похлопал Рихарда по плечу, — А я обещал сегодня встретиться с Урмё. Помнишь, мы вчера договаривались?
— Да, привет ему от меня.
Рихарду было жаль расставаться с отцом на вечер. Хотелось посидеть вместе, почитать, поговорить. Время утекало сквозь пальцы.
— Ну, Ри, не грусти. — Нолан взлохматил волосы сыну и улыбнулся. — Мне пора. Вернусь к полуночи, ложись, не жди.
Они обнялись и разошлись. Нолан отправился в Лагенфорд. А Рихард обошёл три ближайших дома и спустился налево по широкой тропе, ведущей в школу, где позади возвышалась пузатая скала-зуб с библиотекой внутри. Отец был прав: оттуда прекрасно виднелась дорога до самого города. Мальчик приоткрыл полог, вдохнул пыльный запах книг, зажмурился. Следом за воспоминаниями о суде явились фрагменты дурацкого представления, и один вопрос, который так хотелось и было боязно задать отцу: «Почему ты не подошёл ко мне сразу, когда оказался на сцене?».
Глава 24
Трое изгоев
Широкие тёсаные камни под ногами тихонько покачивались — как обычно в сырое межсезонье, когда подземные воды подмывали грунт. Нолан спускался аккуратно, чтобы не поскользнуться, хотя знал эту дорогу как свои пять пальцев. Горная свежесть с насыщенным ароматом хвои постепенно впускала в себя запахи чернозёма, домашнего скота и дым городских мануфактур. И с каждым шагом вниз дышать становилось чуточку легче — горцам к этому было сложно привыкнуть.
В ароматной тени сосен жужжали мухи и первые, ещё сонные, весенние шмели. Скоро всё здесь будет покрыто высокой непролазной периной цветов и трав, в которой найдут себе приют мириады насекомых, отваживая низким предостерегающим гулом любопытных зверей. За хвойником — узкий проход в скале, который вёл на Фениксову пасеку, именно туда маленькие трудяжки понесут пыльцу и нектар уже совсем скоро. А мёд так хорош против зимних хворей, особенно когда сила понемногу уходит из тела.
Нолан потёр глаза. Всё-таки спать днём было не самой удачной идеей. Но что поделать, если до утра он вместе с отцом и их жёнами совещались о судьбе Рихарда. Женщины восприняли новость на удивление спокойно, представляя, каким возмужавшим вернётся малыш, а вот старик Педро всё сокрушался, что потакал играм ребёнка, а не гнал того взашей на уроки, не уберёг, не научил, не привил любви к книгам вместо охоты до зрелищ.
Дав вчера волю эмоциям после суда, сегодня Нолан был спокоен: ещё имелось время подготовить Рихарда к дороге. Конечно, оно утекало сквозь пальцы — до изгнания сына оставалось всего ничего, — и встречу с Урмё, раз уж теперь предстояла снова работа, можно было перенести, дать знак, но старший Феникс пока не мог смотреть в глаза младшему, он опасался ненужных вопросов. Особенно про финал поединка на шутовском представлении, когда он, отец, неосознанно бросился к тому уроду, директору театра, вместо того, чтобы проверить, жив ли сын. В ту секунду почти поверил, что нет.