— Это и вправду ты, Шермида…
— А ты хочешь, мой сладкий, видеть кого-то другого?
Она приблизилась так быстро, что он не успел глаз открыть, склонилась, провела языком по уху. Мужчина вздрогнул. Шермида выдохнула ему в шею и опустилась на третий стул, предложенный Урмё. Горячая ладонь с острыми ноготками скользнула по бедру Феникса снизу вверх.
— Ваш заказ. Оплата сразу! — Хозяйка стукнула полным подносом о стол, принялась расставлять кружки, тарелки. Шермида небрежно кинула пару монет.
— Где ты сейчас работаешь? — спросил Урмё, с восторгом глядя на бывшую напарницу, любовницу, подругу, однако Нолан услышал в его голосе настороженность.
Хозяйка сгребла монеты, и отошла к другим гостям, неодобрительно качая головой.
— Где заплатят, любовь моя, ты ведь знаешь, как дорого жить, — промурчала женщина, обвела мужчин томным взглядом и с придыханием заговорила: — Как же много было приятного у нас, мои сладкие мальчики, помните⁈ Эти ночи… Эти порывы страсти, эти беззастенчивые прикосновения… Мы так хорошо провели вместе время, что теперь плод тех дней живёт и здравствует мне на радость. И я тут подумала, сладкие, что даже не знаю, на кого из вас больше похож мой сын. Может, поровну?
— Шермида, это не наш ребёнок! — нахмурился Нолан.
Он хотел убрать ногу из-под женской руки, но не мог себя заставить шевельнуться. В голове, помимо воли, крутились картинки прошлого: они втроём, чтобы не расходиться по домам после долгого рабочего дня, снимали вместе одну комнату и…
— Мне лучше знать, ты так не думаешь, котик?
Острые ногти царапнули внутреннюю сторону бедра, и Шермида, фыркнув, убрала руку. Нолан передёрнул плечами, будто сбросил с себя оцепенение. Женщина обратила свои ласки к Урмё, а тот забыл, как дышать. Но заговорила она не с ним, а с Фениксом, пристально глядя из-под длинных ресниц и с усмешкой на полных губах:
— Мне писали кое-что о моём малыше — любопытно, родные? Если верить одному письму, малыш чем-то похож на твоего, представляешь⁈
— Нет! Это не мой…— замотал головой Нолан, сердясь, а у самого горели уши и щёки.
— Прекрасная, где ты была всё это время? — Урмё взял её руки в свои, явно уводя тему подальше.
Женщина рывком притянула старшего детектива и пылко поцеловала, негромко постанывая, прогибаясь в спине. Нолану было больно на это смотреть. Он надеялся, что призрак прошлого больше не явится, но после вчерашней с ней встречи опасения начали грызть мужчину. Шермида отодвинула Урмё за волосы от себя и тихо спросила:
— Тебе рассказать всю правду по порядку или пожалеть твоё бедное сердечко, любовь моя?
В этот момент в зале разом все смолкли. Несколько человек ушли, оборачиваясь на троицу, некоторые отсели подальше.
— Может, не надо здесь об этом? — жёстко спросил Нолан.
— М-м, нет, дорогой, я хочу сделать это прямо здесь и сейчас! — Шермида потянулась к его ноге, но мужчина отпрянул.
— Давай поищем менее людное место для разговора? — Урмё тоже стал серьёзней: голос похолодел, брови сдвинулись, вокруг рта резко обозначились морщины.
— Не-а, как в старые добрые времена, любимый: мы будем здесь, пока я не уйду, как обычно, первой, — усмехнулась женщина и взялась за кружку.
Аппетита не было, казалось, у всех троих, они вяло давились сочным пирогом, прихлёбывая чай, женщина что-то напевала, мужчины обменивались настороженными взглядами, гадая, чего ожидать. Ели молча, и остальные гости тоже стали потише, будто прислушивались и наблюдали, вероятно узнав довольно известного в городе человека в рыжеволосом мужчине, со всё ещё горящим от поцелуя лицом.
— А я и не знал, что у тебя в роду были Энба-олени, — сказал Урмё, кашлянул, вытер губы платком.
— Не удивительно, сахарный…
Шермида чувственно облизала пальцы, кто-то за соседним столиком охнул, кто-то влепил ревниво пощёчину на вялое «Я же просто посмотрел, ну ты чего?..» Метис расхохоталась вслед спешно уходящей компании, томно посмотрела на Урмё. Тонкие пальцы скользнули по чёрному атласу корсажа, выше, к груди, между ключиц, к шее. Четыре клейма темнели на нежной коже, к которой так хотелось прикоснуться. Нолан себя ущипнул, разозлившись, отвёл взгляд. Шермида вытянула под столом ноги в тугих брюках и высоких сапогах, огладила бёдра, засунула между них ладони, будто замёрзла. Урмё торопливо расстегнул свой пиджак.
— Не надо, мой сладкий…
Она запрокинула голову, втянула воздух сквозь зубы, изящная шея белела в свете фонариков. Беззащитная шея, которую было так приятно ласкать… Да, когда-то все трое были настолько близки, что вспомнить об этом без стыда не получалось. Но даже тогда они, обнажённые друг перед другом, хранили в секрете даже самые очевидные вещи, негласно договорились не узнавать, не пытать, не расспрашивать, выжидая, когда каждый поделится сам. И, кажется, время пришло.