— Не смотри, — почти не размыкая губ, посоветовал Тахиб и поднял кубок, когда владыка покончил с речью. Тогда же все столами ниже как по команде набросились на яства.
Еда не лезла. Тавир понюхал вино, сделал вид, что пьёт, и отставил. На мясо смотреть не было сил: в памяти чернели провалы клеток с униженными, доведёнными до животного состояния Детьми богов. А мысли о месте, где срывали чешую и перья, и вовсе — невыносимы. Хотелось вдохнуть из флакона, да побольше, чтобы разом всё стало в порядке, но ни одно лекарство, ни одна эссенция не поможет этому прогнившему миру, этому, жирующему на трупах, королевству.
Слуги заметили, что гость за столом владыки не ест мяса, и подали фрукты, но даже их сочный вид и сладкий аромат внушали отвращение. Тахиб проворчал:
— Хоть прикинься, что ешь. Невежливо отказываться. Это всё же дипломатическая встреча.
Мальчик всё понимал, кроме одного: зачем он тут нужен? Хотел спросить у Тахиба, но вдруг услышал из уст владыки знакомое слово и обмер. Багриан, с которым говорил толстяк, рассмеялся, указал на Тавира. Владыка кивнул. Принц посмотрел на юного спутника и весело произнёс:
— Феникс? Кто, он?
Глава 95
Рвать и связывать
Тракт Макавари — Укуджика
Недопитая бутылка полетела в кусты — надоело! Разъехались — всё! — больше не надо туманить мозги, чтобы не видеть Мару. Угораздило же встретиться спустя столько лет, будто их и не было вовсе!
Мару вырос, но остался прежним. Радость первого узнавания сменилась гневом: как мог тот широко улыбаться, когда на сердце Корвуса кошки скребли? Потому сейчас, хоть и раньше условленного, художник направился по объездной в деревню за холмами, где жил знакомый красильщик. Забрать обещанные краски было целью визита, но после встречи с Мару и нахлынувшим прошлым, Корвус вспомнил дочку красильщика, хорошенькую дурочку, которая таскалась за гостем и краснела, стоило парню пересечься с ней взглядом. Да и отец девицы был не против, мечтал выдать её за Корвуса и отправить с ним в большой город.
— Вот возьму и женюсь на ней! Может хоть так встанут на место мозги? Да что ты ёрзаешь, задница⁈ — прикрикнул на Буруна, который всё оглядывался, перейдя на шаг. Корвус вспомнил фразу Мару про последнее слово и хмыкнул. Ох уж эти поганые словечки. — Грёбаный… Все! — рявкнул он в небо.
Жеребец качнулся вперёд, будто испугавшись, но развернулся и опрометью бросился назад, срезая через кусты и поляны, вброд минуя ручьи, высоко задирая ноги, перемахивал ленты болот. И сколько Корвус не вгрызался тупыми шпорами в бока жеребца, сколько не рвал удила на себя, Бурун упрямо нёсся вперёд, хрипя, брызжа пеной, не считаясь с хозяином. И вскоре показался поворот, за которым они напоролись недавно на нить. Гладкий обрывок путал пальцы в кармане, не давая забыть о себе. Бурун встал до излома дороги, прядая ушам, часто дыша.
Корвус приподнялся в стременах и тут услышал отчаянный крик. Крик зверя, похожий на людской. Жеребец вскинулся на дыбы, готовый рвать и метать, но парень его усмирил, увидел зоркими глазами хищный блеск стали, груду фигур за кустами, в овраге под верхней дорогой, на прогалине. Похоже, за криком зверя всем было не до него, и это могло помочь. Вот только кому?
Противно заныло сердце в ожидании худшего, Корвус дёрнул головой и едва не выпал из седла: зацепившись за кривое деревце у обочины, на ветру реял длинный жёлтый шарф.
— Мару… — просипел Корвус.
Он спрыгнул на землю, сдёрнул шарф, скомкал, огляделся, зашарил вблизи. Никого. Сунул находку в карман. Сбитое дыхание не давало сказать и слова. Продрался сквозь кусты, скатился на прогалину. Ноги путались в корневищах. Колено и бедро, всё ещё ноющие от прошлого падения, заболели сильней.
— Мару! — тихо и жалобно позвал Корвус, крутясь вокруг себя, старясь найти хоть какую примету, что тот неподалёку. — Мару…
Голос сорвался. Корвус услышал, как орущий зверь гавкнул, это точно был Хойхо! А следом раздался скулёж того противного парня: «Отстаньте от меня!» — и безумный хохот из десятка глоток. Хриплый смешок сбоку. Корвус скосил глаза. За правым плечом стоял человек с арбалетом.
Быстро, бездумно парень пригнулся, локтем — в живот, разворот, шпорой меж ног, скрутился и кулаком вдарил в челюсть. Снизу вверх. Со всей бешеной дури. Вымещая и ярость, и панику, и кусучую сволочь-обиду. Человек завалился на спину. Корвус метнулся к нему, свернул шею, схватил арбалет и рванулся вперёд. Болт приладил уже на ходу. Единственный, больше не было. Крик того парня вновь взрезал слух: «Нет! Он же упадёт!». «Это про мелкого!» — понял Корвус. Кому-кому, а ребёнку он зла не желал, взвёл арбалет, выскочив на прогалину к группе стоящих кругом людей.