Они поднялись рука об руку на третий этаж. Ключ легко повернулся в замке. Тихий хлопок двери. Вновь ключ. Темнота и тишина, которая была бы полной, если бы не два сердца, бьющихся в унисон.
Он медленно раздел её у двери, аккуратно перекинул одежду через спинку стула, поднял на руки и отнёс в ванную, где уже была набрана горячая вода. Он вымыл Шермиду мягко и бережно. Молча. Едва дыша. И она то же сделала для него.
В нагретой комнате их встретила большая кровать. Чуть отогнуто одеяло, взбиты подушки, пахнущие травами. Он приподнял одеяло, впуская её, лёг рядом, прижался всем телом. Гладил, будто не верил себе, изучал руками каждый сантиметр тела. А она грелась в сладкой истоме, подаваясь навстречу ему, тихими стонами отзываясь в особенно чувствительных местах.
Она боялась. Она боялась, что будет как с другими. Те брали сзади жестоко и больно, ухватившись за её витые рога…
Но здесь с ней был он. Тактичен и безупречен, даже чуть боязлив. Он не желал отпускать. Он любил её нежно, прижавшись всем телом, глядя прямо в глаза. Он целовал её, будто пил росу с легчайшего лепестка. Он держал её лицо в своих ладонях, сцеловывал слёзы. Молчал. Но она слышала его без слов. Всё то, что он мог бы сказать, она чувствовала телом. То, как он сильно по ней тосковал. Как он ей дорожил. Как любил до разбитого сердца. Как ревновал не к кому-то, а к лучшему другу. Но всё позади. И знаки «мы вместе» покрыли каждую часть обнажённых тел, сплетённых под горячим от любви одеялом.
Глава 98
Крик и волны
Бухта Макавари
— Ты слышишь меня, Эньчцках? — Рихард искал сквозь тучи малейший просвет, чтобы увидеть сияние белой богини. Но та молчала, с громом посылая свой издевательский смех.
Злости не было. Вообще эмоций не было. Рихард всё рассчитал.
Тот пирс, с которого он отбыл, станет местом прибытия. Там — море. Там — ещё не берег. Именно это разрушит договор с богиней, сделает невозможным его исполнение: спутники доберутся до берега по пирсу, а не с фениксовой помощью, значит и обещанная боль не придёт. Ещё немного, осталось совсем немного. Вот уже и набережную видать. Такая маленькая, а помнилась большой. И дома эти с каменными трубами будто игрушки.
Он распластал крылья по ветру, позволил отнести себя левее, чтобы оказаться у самого длинного пирса, где несколько ночей назад во время отлива стоял корабль Прэстана. «Август… — Рихард вспомнил горделивый образ принца в видении. — А кто остальные? Один из пустыни. А много ли пустынь на земле? Сколько бы ни было, обойду их все! Только бы добраться до пирса. А ещё был четвёртый в тёмной. Кто же? Никаких зацепок. Но я его отыщу! Должен».
Он равнодушно смотрел на набережную. По ней бежали люди. По пирсу тоже. «Нас встречают. Неплохо: помогут ребятам подняться из лодки, а то они, наверное, совсем устали от этой болтанки. Продержитесь! Ещё немного осталось».
Всё стало алым.
Перед глазами всё стало алым — сердце бешено ломанулось в рёбра, — затем белым, чёрным, — бег сердца затих, — и померкло. Рихард не добрался до пирса каких-то пять метров. Рихард не знал, что до постройки Макавари берег был прямо под ним.
Чиён всё отчётливо видел. Видел и боялся. Но он решился. Ему нужно сделать это. Надо избавиться от влияния извне, освободиться и начать жить заново. А потому…
Рука выхватила из кармана острую деревяшку с чуть блестящим синим лаком с одного краю. Ещё вчера она была белой, но сейчас с неё стекала почти впитавшаяся кровь. Его, Чиёна, кровь.
Он не слышал шагов позади. Не знал, что наставники следуют по пятам. А за ними и Дракатри юга. Он видел перед собой только Рихарда Феникса.
Но его стремительный полёт внезапно прервался. Феникс будто врезался в незримую стену. Белое пламя разом погасло. Ливень подхватил тело, отбросил в сторону и вперёд. Оно скрылось в бушующих водах. «Всё повторяется, возвращается, даёт второй шанс», — подумал Чиён, убрал деревяшку в карман, набрал в лёгкие воздуха, прыгнул. Бездна приняла его с грохотом, ревущие волны сомкнулись над головой.