Алек, оцепенев, слушал старейшину. Не веря, не желая во всё это верить. Но лишь одно подсказывало, что всё это правда: старейшина откуда-то знала, что после стрижки волосы его отрастали быстрее обычного; что с кончиков шла горячая кровь, а отрезанные волоски мигом чернели и распадались пеплом. Никто не знал этого, но она… «Может, попробовала, пока я там валялся без сознания?» — в панике думал он, но сердце подсказывало, что он ошибался, иначе бы почувствовал. Он всегда чувствовал, когда срезали хотя бы волосок: от этого долго стоял звон в ушах, а потом могло весь день тошнить. Он сжимался в комок под жалостливым взглядом старейшины и вспоминал, как отец принудительно обривал его волосы в детстве каждый проклятый день.
— Прошло столько лет, как истинный наследник престола Радонаса, Цевер, покинул свой дом и обзавёлся детьми на чужбине. И потомки братьев его всё время рыщут, их ищут.
— Зачем?
— Ты не догадываешься, мой мальчик?
Алек не знал, каким местом думает знать, а уж чужеземная и подавно, но даже у него под печальным взглядом старейшины появились некоторые мыслишки. И старая Йарджа не пощадила его — подтвердила:
— Чтобы убрать с пути навсегда, удостовериться, что больше некому будет претендовать на трон.
— Какая чушь, — мотнул головой Алек. Эти побасенки его не касались, так чего ради весь этот разговор⁈
— И как тебя Тени не сдали радонасцам, когда наносили клейма — ума не приложу⁈ Ведь в Лагенфордских газетах периодически писали о розыске людей с такими, как у тебя, приметными волосами.
— Не видели. Мне разрешили не снимать повязку с головы до момента казни.
— Повезло.
— Да всё равно как-то, — покривил душой Алек.
Старейшина спросила про призыв, про точную дату, подсчитала на пальцах, вздохнула:
— Скоро… Сожалею, что тебя заберут.
Мальчик отвёл взгляд. Ему очень нравилось в Скрытой деревне, но всё же сказал:
— Надеюсь, обещания своего Рихард не забыл.
— Если нет — оставайся. Тут твой дом. Мы тебя сохраним, защитим ото всех, обучим…
«И сидеть мне тут, как в клетке, всю жизнь», — думал Алек, разрываясь между желанием увидеть разные места, начать новую жизнь и остаться в ограниченном, но надёжном мирке. Старейшина ласково улыбнулась, обняла его, как родного, погладила, прошептала:
— Поглядим. Но помни, что здесь тебе рады, мой мальчик. Всегда-всегда возвращайся сюда и в горе, и в радости. — И добавила, когда раскрыла объятья: — И, если тебя всё-таки у меня заберут, прошу, береги Мару!
Алек не смог бы отказать в этой просьбе, даже если бы захотел. Ведь здесь его приняли, признали своим. И Скрытая деревня уже в мыслях звучала как «Дом».
Глава 72
Горячие головы
Рихард
Морская охота не задалась.
Понятия не имея, как ловить рыбу, спутники насаживали на загнутую швейную иглу на конце тонкой шёлковой нити то сухарик, то кусочки вяленого мяса, то сморщенный изюм. Будто насмехаясь, пёстрые рыбёшки вились у поверхности, объедая наживку, выпрыгивали почти на метр и плюхались, поднимая искрящиеся брызги. Те, что побольше, будто дразня, и вовсе перелетали лодку, расправляя на воздухе тончайшие плавники-крылья. И путешественники, открыв рты, смотрели на это чудо, лишь потом, когда слышался всплеск, ругали себя за нерасторопность.
Ветра не было и только бережное, почти незаметное течение увлекало судёнышко в неизвестно каком направлении. Солнце уже давно прошло над головами, и Рихард, хоть и веря в своего нового друга, нет-нет да и касался свистка на груди. Уже и Лукреция принялась бросать на него нетерпеливые взгляды.
— Давай ещё немного подождём! — не выдержал мальчик.
Девушка пожала плечами, втянула импровизированную удочку в лодку и, отцепив иглу, подала Рихарду. Тот, не раздумывая, воззвал к силе. Жар пробуждающей волной хлынул по телу, усилился в ступнях, отчего капельки на палубе рядом с шипением испарились. Огонь поднялся от низа кверху и вышел из самых кончиков пальцев левой руки. Загнутая игла в правой раскалилась. Рихард перехватил её за середину, выпрямляя, выглаживая, вытягивая, как глиняную фигурку.
— Ну вот и всё.
Он подул на иглу, остужая. Лукреция, наблюдавшая молча, вздохнула, обняла себя за плечи и заговорила, то опуская взгляд, то поднимая, и в эти мгновенья светло-серые волны радужек, казалось, затапливали острова зрачков.