— Ксения Сорган. А перед ней юные светила медицины Лагенфорда.
— Её проект по дарованию жизни Фениксам…
— Верно, — Урмё щелчком сбил кепку на затылок, щурясь, глянул на бунтующих, — они считают, что у больных женщин будут рождаться больные дети. А если мать не смогли излечить, то есть вероятность, что лекарства нужного ещё не придумали и дети унаследуют недуг.
— И это ведь не всё?
Нолан заметил на нескольких, развернувшихся в его сторону транспарантах изображение оранжевой птицы и пламени. Перечёркнутых — как и следовало ожидать. Урмё то ли кашлянул, то ли усмехнулся, сказал:
— Ты ведь знаешь, что после сожжения города Виллему твоим отцом, Фениксам запретили обучаться на медицинском? А тут буквально и врачей работы лишают, и племя твоё расширяют за счёт обычных человеческих жизней. Кто бы не взбунтовался⁈
— Фениксы не виноваты, что могут помочь людям. И Ксения, между прочим, человек! Я не пойму, Урмё, ты их осуждаешь или поддерживаешь?
— Ни то, ни другое. Просто не хочу бардака в городе. Тени с утра на ушах стоят, как в газете статья Ксении вышла. Беспокойно мне за твоё племя, мой… напарник. Массовые волнения не проходят быстро. Лучше бы бунтовщики лекарства искали, чем тратили здесь время. Но ведь ничего горячим головам не докажешь. Ладно, пойдём. Надо пообедать и обсудить дальнейшую стратегию нашего расследования. Пора бы его уже завершать.
— Хочешь всё так оставить? Но как же Ксения? Её же там затопчут! — воскликнул Нолан, вглядываясь в тонкую девичью фигурку, размахивающую руками. Ветер доносил обрывки речи новаторши, которой та пыталась урезонить толпу. Но всё было тщетно.
— Йон-Шу собрал гарнизон. Почти две тысячи стражей по периметру. А мы сейчас бессильны. Ксения знала, на что шла. Ведь её, как и тебя в семнадцать лет, называют гением своего времени. О, вот и начальство. Приветствую, Йон-Шу.
Нолан отвернулся от волнующейся толпы. Десятый советник, начальник всей стражи Лагенфорда, стоял позади Урмё, сверля собрание на площади недобрым колючим взглядом.
— Какая честь, Нолан Феникс, видеть вас в добром здравии и в причитающейся вам должности, — ехидно произнёс Йон-Шу. По лицу его прошла рябь, смазывая черты, лишь глаза всё так же отчётливо выделялись.
— И вам день добрый, — произнёс младший детектив. Он даже не думал спрашивать, но язык его — враг ли, друг ли? — сболтнул: — Йон-Шу, вы были в Макавари тринадцать или четырнадцать лет назад, когда Нгуэн Шау находился там со своей второй женой, Энникой?
Урмё стянул с головы кепку и задрал голову к узкому прямоугольнику неба. На губах старшего детектива играла та самая блуждающая улыбка, которая всегда появлялась, когда он и его драгоценный напарник, шли на авантюру, на риск, провокацию. Чаще всего это давало нужные плоды. А вдовесок шли и непосильные проблемы.
— Вы меня подозреваете в чём-то, Нолан? — понизив голос, спросил Йон-Шу.
— Нет. — Феникс пожал плечами и покачал головой. — Я всё думал, какая может быть связь между осуждёнными, в прошлом довольно известными, уважаемыми людьми, которых убили в цехах, моим родичем, вами и вашим братом. И, если до истины в отношении Маджера нам удалось докопаться, то вот вы и второй советник пока остаётесь для нас загадкой. Может, подскажете, Йон-Шу, кто кукловод? Что объединяет все эти нападения. И почему арбалетные болты с «ликом зверя», которые пустили в вас и Хайме Тень, были не отравлены? Впрочем, как и выпущенный в меня.
— Почему я должен делать за вас вашу работу? — усмехнулся десятый советник.
— Это всего лишь содействие следствию, которое вы, если сослаться на законы города, должны нам оказать.
— А вы уверены, что выпущенные в нас с братом и в вас болты были не отравлены?
— Они не были пропитаны ядом, как остальные, — вмешался Урмё. — Мои ребята всё тщательно изучили.
Лицо Йон-Шу, до этого будто смазанное, нечитаемое, прояснилось, взгляд стал обеспокоенным.
— Я должен вернуться к работе, — сказал Тень. — Я имею право не содействовать следствию, если это может очернить кого-нибудь из моих близких. Про эту сноску в законе вы тоже должны знать.
— Йон-Шу, — начал Нолан, подумал: «Ты прокололся!» — приблизился и сказал: — тогда, после представления, ваша племянница помогла моему сыну. Невероятным образом она смогла излечить его раны и вернуть силы в считанные секунды. Но личный лекарь вашей семьи принёс нам планы вашего с братом выздоровления после нападения. Почему же принцесса Теней не помогла своим родным? И откуда у Тени столь не свойственные ей способности? Вы не можете никого излечить. Ваши силы действуют иначе.
— Урмё, откройте эту дверь, мне пора позаботиться о безопасности леди Ксении Сорган, — ускользнул от ответа Йон-шу, скрывая глаза под низко надвинутым козырьком форменной шапки.
— Конечно-конечно, — засуетился Урмё, покашливая в кулак и бряцая ключами.
Дверь с тихим вздохом несмазанных петель распахнулась. Сразу за ней была густая тень тополя. Йон-Шу остановился на её границе, обернулся к детективам и всё же удосужился сказать:
— Мэр знает всё. Но наверняка не помнит. — И, ступив в тень, исчез.
Урмё с меланхоличным видом закрыл дверь на замок и, насвистывая, сунув руки в карманы штанов, направился в противоположную сторону. Нолан — за ним.
— Как ты узнал, на что надо давить? — спросил старший детектив, когда младший его догнал на широкой улице.
— Мне бы тоже стало больно и захотелось поскорее стряхнуть назойливых вопрошающих, если бы разговор коснулся моих младших родственников. Я не понимаю одного, Урмё, почему ты знал, что Йон-Шу явится именно сюда, почему ты не удивился его словам, почему ты не настоял на его допросе? Почему ты, бездна тебя возьми, ничего мне не сказал?
— Это уже не одно, а четыре, друг мой Нолан… — И он наконец-то посмотрел на напарника испытующим, отчаянным взглядом.
— Ты знал всё с самого начала? — поразмыслив, спросил Феникс. — Так кто кукловод?
— Ты уже знаешь. Осталось лишь понять зачем.
— Зачем — что? — вскрикнул Нолан, хватаясь за голову. — Ты в сговоре с тем, кто всё это организовал? Ты знаешь, где Филиппа? Почему привлекли Чиёна? Что вообще здесь происходит, Урмё?
— О, нет. Я просто хотел вернуть былые деньки, работать вместе с тобой, как раньше, ужинать в нашей любимой забегаловке, раскручивать сложные дела. Маленькая прихоть неизлечимо больного человека. — И он резко ускорил шаг.
— Что ты несёшь? — Нолан догнал его, развернул к себе, впечатал в стену между торговых палаток.
— Некоторые болезни, мой любимый, драгоценный друг, передаются по наследству. И меня, увы, не минула участь сия. Этой зимой я был в университете на публичных слушаниях, где Ксения защищала свою работу. Да, ту самую, из-за которой сейчас бунтуют студенты, хотя тогда все были на её стороне. И после защиты мы с ней разговорились. Она спросила, есть ли у меня знакомый из Фениксов, который мог бы… Мог бы помочь в её проекте. Да, вопроса о наследственных болезнях это не снимало, но вот дать шанс детям появляться — уже дорогого стоит…
Нолан слушал, затаив дыхание. Он не мог подобрать слов. Назвать Урмё предателем не поворачивался язык.
— И тогда, — продолжал старший детектив, глядя за спину Фениксу на текущий людской поток, — я пошёл на поклон к нашему мэру… Знаешь, у него ведь нет детей. Он стал для малышки принцессы Теней почти что дедушкой. И вот они сидели на ковре и строили из деревянных палочек замок, а я в этот момент рассказывал про Ксению, про тебя, про себя, про нас… И попросил мэра при любой удобной возможности вернуть тебя мне на службу. И тот согласился. Знаешь, так просто взял и согласился. И девочка эта, Хайна, запросто сказала, что тогдашний второй советник выглядит слишком уставшим для своей должности… Три месяца прошло. И вот ты здесь, со мной. Фениксы — часть Лагенфорда, Гурджег в совете. Радоваться надо, друг мой Нолан. Ты что, не рад?
— Чем… Нет. Сколько тебе осталось, Урмё? — просипел Нолан.