У спуска с гор ждал экипаж. Дорога до здания предварительного задержания неподалёку от тюрьмы пролетела незаметно. Олли с восторгом и любопытством разглядывала город, ведь оказалась здесь всего в третий раз.
На входе в здание Урмё и Олли столкнулись с двумя стражами, те тащили полные вёдра воды.
— Опять буянит! — выкрикнули стражи и побежали вперёд, расплёскивая воду и поскальзываясь на дорожке луж.
— Скажи им остановиться. Я разберусь, — тихо попросила женщина.
Старший детектив окликнул стражей, те замерли у дальней двери в коридоре. Та вдруг затряслась, сверкнуло, грохнуло. Маленькое окошко вылетело из неё. Грохнуло снова и полотно сорвало с петель. Стражи, едва успевшие вжаться в стены, кинули вёдра и бросились прочь. Урмё хватал ртом воздух, застыв на месте. Олли решительно двинулась вперёд, осушая влагу под своими стопами.
Маленькая камера без окон, будто склеп. Каменный низкий стул посреди. К нему оплавленными цепями в руку толщиной прикручен живой огонь. Густо-багряный, яростный, просверкивающий чёрными молниями. Пол был залит по щиколотку водой.
Олли вздохнула. Взглядом проницая огонь, она видела смятение мужа, его уязвимость и страх, перекошенное болью лицо. Она приняла его всего без остатка. Не страшась пламени, бьющего на три шага вокруг, бросилась к Нолану и обняла. И кроваво-страшное заискрило, успокаиваясь, зашипело, зазолотилось и опало.
— Всё хорошо, — шептала Олли, нацеловывая родное лицо, обхватив вздрагивающие плечи мужа. — С Ри всё в порядке. Он не на корабле. Он в море, движется к нам. Поверь мне, любимый.
И Нолан верил, медленно возвращаясь в себя в ласковых объятиях жены.
Два часа спустя, когда одежда на муже была высушена, а он сам переведён в чистую, уютную камеру при допросной и накормлен, Олли наконец смогла его рассмотреть и выслушать.
— Я думал, ты будешь ревновать, — признался Нолан, пересказав расследование, и опустил голову на колени жене. Та поцеловала его в закрытые веки и в лоб, тихо ответила:
— Мне незачем растрачивать себя на столь низкие чувства. Я, верю тебе, Нолан. Ты меня не предашь.
Он вздрогнул от этих слов. Олли предпочла это не заметить.
— Тебя не пугает то, как я постарел всего за пару дней?
— Всегда мечтала, чтобы ты выглядел старше, — прошептала жена и прикусила его губу.
— Олли, я… — прохрипел он после долгого поцелуя, — должен извиниться перед Урмё. Я его сильно обидел.
— Да. Ты причинил ему большие страдания, ударил по больному, растоптал его чувства. Я надеюсь, тебе совестно.
— Ты…
— Я не издеваюсь над тобой, любимый. Только прошу держать свои эмоции в узде и беречь тех, кому ты дорог.
— Но Ри! — его голос зазвенел и дрогнул.
— Доверяй нашему мальчику. Иначе он так никогда и не повзрослеет. Он вырос из хрустальной оранжереи, которую ты вокруг него возвёл своей опекой, и теперь должен сам выбрать путь.
В дверь постучали. На пороге появился Урмё. Нолан поднялся, впалые щёки заливала краска стыда.
— Я прошу прощения у тебя, Урмё, друг мой.
Тот не ответил, лишь натягивал козырёк старенькой кепки всё ниже. Феникс приблизился и добавил:
— Мне совестно за свои слова и поступки. Я не имел права говорить тебе то. И прости, что ударил тебя, оттолкнул.
— Всё хорошо. Извинения приняты!
Урмё приблизился к Нолану. Они обнялись. Олли видела, как у старшего детектива дрожали руки, как он отводил взгляд. Ещё не скоро Урмё простит друга. И сможет ли его таковым называть? Всё же, когда вонзают в сердце нож и проворачивают, довольно сложно после этого быть живым.
— Я не поеду в Макавари и буду дальше заниматься с тобой расследованием, — произнёс Феникс.
— Посиди здесь денёк, отдохни, отоспись. А завтра продолжим. Хорошо, мой… напарник?
— Да, — Нолан растеряно отступил. Урмё, так и не взглянув в глаза, хлопнул его по плечу и вышел. Феникс обернулся к жене и с тоской произнёс: — Кажется, я потерял друга.
— Ты получил урок. Воспользуйся этими знаниями, чтобы восстановить вашу связь, — мягко ответила Олли.
* * *
— Ксения, что это на тебе надето? — раздался голос позади.
Олли обернулась. Пожилой человек оттянул уголок глаза, чуть наклонился вперёд. Лицо его из бледного стало белым, потом красным, на лбу появился пот, в глазах блеснули слёзы. Срывающийся голос заглушили торопливые шаги.
— Ты не Ксения. Ты дочка Хермины, сестры моей?
Второй советник Луиджи Сорган почти подбежал и стиснул Олли в объятиях, не переставая шептать: «Хермина, Хермина, как же она похожа на тебя». Урмё, стоящий неподалёку с камердинером поднёс палец к губам, когда из двери напротив появилась девушка, так похожая на ту, с которой он пришёл.
Глаза леди Ксении распахнулись, рот приоткрылся, она по-птичьи всплеснула руками и бросилась к Олли, вглядываясь в неё, как в себя из будущего, — так они были похожи.
До позднего вечера вчетвером они сидели в гостиной, и Луиджи всё говорил о своей сестре, ласково прижимая к себе то Олли, то Ксению, то обеих сразу.
— Будешь мне дочкой, — бормотал он, целуя Олли в макушку. — Какая же ты у меня красавица. Сестрёнка была бы рада, если бы увидела тебя. Вы прям одно лицо. И глаза эти, и ямочки — копия Хермины. Дочки мои. Мои. Мои!
Луиджи не хотел отпускать Олли, но пришлось. На пути к горам в экипаже Урмё спросил о впечатлениях от встречи с дальней роднёй.
— Дядюшка хороший, но очень грустный, — подумав, ответила Олли. — Думаю, своего положения он добился только ради детей, чтобы обеспечить им достойное будущее. Ксения прекрасна в своих амбициях, стоит поддержать её благое дело… А ты, Урмё, пожалуйста, прости Нолана. Вы друг другу нужны. Очень! Я это чувствую.
— Я постараюсь. Ведь он — мой единственный драгоценный друг, — прошептал Урмё и благодарно сжал ладонь Олли.
Глава 69
Море, полное жизни
Август
— Мой принц, то есть, капитан, мы провели ревизию на корабле.
— Почему так поздно? — Август откинулся на спинку стула, прикрыв ладонями лежащую перед ним на столе тетрадь.
— Звери и птицы. Они вырвались, видимо, когда ваши гости сбегали с корабля. Как только последний был отловлен, мы занялись осмотром.
— Долго. Результаты?
— Всё цело, но… — Старший помощник чуть нахмурился, — исчезло несколько небольших кусочков железной руды, которые мы купили у Радонаса для сравнения с нашей.
— Сколько?
— Двадцать четыре грамма, — молодой мужчина показал пальцами круг размером с небольшую сливу. — Самые мелкие. Лежали в верхних открытых ячейках над окном малого склада. Остальные кусочки на месте.
— Обыскали?
— Да, мой принц, — торопливо заговорил старший помощник, — перевернули всё вверх дном, но не нашли. Матросы, которые оставались на судне в ваше отсутствие, говорят, что видели в районе хранилищ чёрных птиц семнадцатого числа.
Август прищурился, забарабанил пальцами по серебристой обложке тетради. Пропажа столь незначительного количества руды — мелочи. А вот сожаление о принятом решении отпустить тех двоих всё чаще кололо сердце. «А если не выживет? — думал принц, с тревогой вспоминая сияющие синевой глаза. Он чувствовал с ним сильную связь, предначертанную сказаниями своего рода. Чувствовал, но не мог доказать. Потому успокаивал себя, загонял в угол обычной фразой: — Если не выживет, значит, это не он». Но когда находила тоска, Август взывал к своему другу, к Рою, безуспешно просил совет у того, кого больше нет. Это немного помогало. Несколько дней таких настроений выпили все силы, отбили аппетит и привычный крепкий сон. Потому сейчас радовало только одно: вышколенная команда с преданным старшим помощником во главе — на них действительно можно положиться. А ещё — Эрде. Тот, кто был рядом с рождения, всегда помогал и не оставлял ни один вопрос без ответа. Вот только то, что хотел спросить Август, не стоило знать старшему Чародею, намеренному защищать своего подопечного от любых пророчеств и обременительных уз.