После моего потрясающего открытия, мир изменился, правда, только для меня. И для Розаны. Ей я всё-таки рискнула рассказать правду. Конечно, сначала она укоризненно посмотрела на меня, качая головой, но потом все подобные мысли вылетели у неё из головы, и она окружила меня заботой и любовью. Я стала куда спокойнее, ласковее, более понимающей всех, я как нельзя остро осознавала, что мне не о чём беспокоится без особой надобности, я жила в достатке и здравии и собиралась поддерживать это благостное состояние внутри меня. Конечно, иногда на меня находили волны раздражения, и мне казалось, что весь мир сговорился против меня.
Я кушала только то, что он разрешал, совершала ежедневные прогулки и всячески старалась занять себя и своё время. Рихард был занят постоянно, он редко видел меня, а когда мы и встречались, то чаще всего он просто кивал мне, и мы продолжали свой путь дальше. Впрочем, меня это почти не расстраивало. Я понимала, что, если мы останемся наедине дольше, чем на пару минут, мне нестерпимо захочется рассказать ему о ребёнке, а этого пока делать не стоило. Как и обычно, я не знала, откуда взялось это странное знание, я просто чувствовала, что если новость сообщить именно в этот момент, то вместо радости и счастья, я увижу горе. Вряд ли бы Рихард желал своему ребёнку родиться в той суете и неразберихе, что творилась сейчас вокруг нас. Я решила, что ему пока хватит проблем своих, а о ребёнке я сообщу немного позже, не думаю, что вся эта ерунда продлиться слишком долго. Все-таки, скорее всего это его враги так подстроили ситуацию, чтобы разъединить их с Королём и разрушить их крепкую дружбу. А пока он героически решает эту нелепость, я буду следить за своим состоянием и здоровьем, чтобы наш ребёночек родился здоровым и сильным. По вечерам я долго мысленно разговаривала с ним, делилась впечатлениями и мыслями, рассказывала об отце.
Прошло всего два месяца, и заметить что-либо было почти невозможно, ни мой вес, ни мой общий вид совершенно не изменился. Я ела также мало, хотя, вспомнив про мамин совет, точнее когда-то случайно оброненную фразу, спасалась от тошноты мятным чаем. Но больше еды в меня все равно не влезало. Я очень беспокоилась о том, как все это будет и часто представляла тот день, когда мой живот станет видно, и Рихард поймёт все, и его глаза снова станут счастливыми.
Обо всем этом я думала, проезжая после утренней прогулки по знакомому пути к поместью. Неожиданно мой кучер остановился, и мне пришлось выглянуть из кареты. Воздух был по-летнему тёплый и немного даже душный, сияло солнце, мы ехали по пропитанному солнечным светом лесу, но сейчас нашу, итак не слишком широкую тропинку перегораживала карета, которая стояла только на двух боковых колёсах и опасно облокотилась на дерево. На земле около кареты лежал человек, а рядом с ним, видимо пытаясь привести его в чувство, сидел мужчина. Мне не было видно его лицо, только спина, облачённая в зелёный камзол. Судя по одежде, именно он и был хозяином кареты, а тот человек, что лежал - его кучером.
Наверное, их карета перевернулась, и с кучером сталось плохо. Я медленно и неохотно вышла из кареты и спросила:
- Вам не требуется помощь?
Мужчина обернулся. Он был красив, но излишне миловиден, такая красота больше свойственна девушкам. У него были белокурые волосы и голубые большие глаза, весёлые и лукавые, что абсолютно не вязалось с его грустным лицом и тонкими излишне женственными скривлёнными губами. Этот мужчина не вывал у меня никаких положительных эмоций, скорее, страх и желание немедленно убраться из его поля зрения. Но правила приличия, как и всегда, требовали от меня предложить помощь, и возможно пригласить в наше поместье. Я вздохнула, мирясь с неизбежностью, мужчина не ответил мне, внимательно следя за мной. Кучер лежал и, кажется, даже не дышал.
- Мисс, посмотрите сами, я не могу понять, жив он или нет?
У мужчины оказался неприятный, вполне соответствующий его облику, голос. Немного писклявый. Искренне надеясь, что с кучером все в порядке и что мне не придётся иметь дело с этими двумя, я подошла ближе, стараясь не смотреть на этого кукольного мужчину, вызывавшего у меня лишь отвращение, и склонилась над кучером. Кажется, он просто был без сознания, дыхание вполне слышалось. Я облегчённо выдохнула, торопясь встать, но в этот момент рука мужчины, сидевшего рядом и все так наблюдавшего за мной, резко вытянулась и прижала к моему рту и носу платок. Он резко пах странным острым запахом, от которого немедленно засвербело в носу, и появился сладкий привкус на языке. Я попыталась оттолкнуть его, меня захлестнул ужас, предчувствие чего-то ужасного, но мои руки уже держал кучер, также неожиданно восставший из мёртвых. Все мои попытки вырваться не увенчались успехом, кучер держал меня очень крепко, почти до синяков, а этот грубиян продолжал держать платок у моего лица. Сзади раздался вопль уже моего кучера: