- Ты... одна? - осторожно спросил он.
- Как видишь.
- Я так рад... что ничего не изменилось в твоем доме.
- Сейчас я поставлю чайник. Раздевайся.
Он повесил привычно на крючок в углу комнаты пальто, сел в привычное кресло:
- Как ты? Ведь целых три года!
- Ничего...
Катя начала собирать на стол все к традиционному московскому чаепитию. Потом зашла за дверцу шкафа - переодеться. И Рихард видел, как взметаются из-за дверцы, будто крылья, ее красивые руки, слышал, как торопливо шелестит ее платье.
- Ничего... Как тогда, в двадцать девятом, пришла на завод "Точизмеритель", так и работаю там. Правда, теперь не аппаратчицей, а бригадиром... Пришлось занудно заниматься - и физикой, и математикой, и на спецкурсах. Это мне-то!..
Да-а, с ее темпераментом!.. Вот она, знакомая фотография на стене: Катя, а рядом с ней Борис Чирков, Иван Радлов, другие однокурсники по институту сценического искусства и надпись преподавателя, знаменитого режиссера: "У тебя есть "свое лицо", интересное, своеобразное, волнующее, только больше веры в себя, в свое будущее и не отступай перед препятствиями, если встретятся они на твоем пути...".
Катя рассказывала, что все так же собираются здесь те самые друзья "говоруны", с которыми так любил спорить Рихард.
- А ты как?
- Я все так же, Катя...
- А где ты был?
- В некотором царстве, в далеком государстве.
- Надолго в Москву?
- Не знаю... Надеюсь, навсегда. Хочу заняться научной работой.
Движения за дверцей замерли. Наступила пауза. Потом Катя сказала:
- Наверное, ожидание - мера всему...
Он не стал спрашивать, чему мера. Они уже давно понимали друг друга с полуслова: мера дружбе, мера ненависти, мера... Но вправе ли он?..
Она вышла из-за шкафа в ярком летнем платье.
- Какая ты красивая! Самая красивая женщина...
Рихард встал, протянул Кате коробку:
- Это тебе подарок.
Катя осторожно развязала ленту и вскрикнула от удивления:
- Ах, прелесть!
В коробке, переложенные рисовой ватой, лежали искусно вылепленные глиняные женские фигурки. Катя начала расставлять их на столе.
- Это целый набор: женщины разных стран. - Рихард радовался, что ей пришелся по душе подарок. - Эта, с медными кольцами в ушах, негритянка. С кувшином на голове и с красным пятном на лбу, конечно же, индуска. Вот эта - кореянка. А эта... Так они представляют себе русскую женщину. - Они весело рассмеялись. Фигурка была с пышной золотой прической, осиной талией и жеманно сложенными ручками.
- Спасибо! Садись к столу, Ика.
- Зови меня так всегда. Как в детстве.
Он сел за стол. Катя разлила чай, пододвинула ему бутерброды.
Они сидели друг против друга, пили чай, и он понимал, что еще никогда в жизни ему не было так хорошо.
Снова оглядел комнату:
- Все, как прежде, а книг-то у тебя прибавилось. Как хочется уйти в книги!
- Что же тебе мешает?
- В Германии пришел к власти Гитлер... Не могу сейчас думать о другом.
- Ты чего так смотришь?.. Налить тебе еще чаю?
Он взглянул на часы: уже за полночь, а Кате завтра чуть свет на завод. Поднялся:
- Пора.
Катя подошла к нему:
- Посиди еще.
- Вот проспишь. И опоздаешь на работу, мой бригадир.
- Посиди... - Она провела пальцем по его лбу, под его глазами. - Какой ты стал...
- Старый? Мне всегда давали лет на пять больше. И притом я старше тебя на десять лет...
- Нет, ты не старый. Ты просто устал. Очень устал.
Она обняла его щеки ладонями и тихо, словно кто-то мог их услышать, прошептала:
- Тебе никуда не надо уходить, Ика...
* * *
- Разрешите, товарищ комиссар?
Старик поднялся навстречу Рихарду:
- Здравствуй. Знакомься: мой сын Андрей.
За столом Павла Ивановича сбоку сидел мальчик лет одиннадцати и листал толстую книгу. Берзин мог и не объяснять: крепкий, крутолобый, с большими серо-голубыми глазами - копия отца. Сейчас он смотрел на вошедшего сердито, исподлобья: понимал, что придется уйти.
- Вот так... - вздохнул Павел Иванович. - Не отец к сыну приходит, а сын - к отцу...
Рихард умел беседовать с самыми различными людьми и на многих языках. Но он не умел разговаривать с детьми. И задал Андрею тривиальный вопрос:
- Кем ты хочешь стать, мальчик?
Берзин-младший, как о давно решенном, спокойно ответил:
- Разведчиком.
- О нет! - остановил его Зорге. - Это совсем не такое веселое занятие, Андрей. Будь лучше летчиком. Или моряком. Им яснее, в какой среде бултыхаться.
- Я стану разведчиком.
- Правильно, - неожиданно для Рихарда одобрил желание сына Старик. Если, конечно, к тому времени, когда Андрейка вырастет, еще будут нужны разведчики. Стране необходимы не только моряки и летчики... А необходимей всего нам мир. И оберегают его не только дипломаты и солдаты... - Он ласково провел ладонью по волосам сына: - Иди, Андрейка. Можешь взять книгу. Нам нужно поработать.
Мальчик послушно встал и направился к двери.
- Скажи маме, чтобы не ждала: ужин разогрею сам.
Мальчик вышел.
- Как бы я хотел, чтобы не было нужды Андрейке становиться разведчиком!.. - проводив сына взглядом, сказал с чувством Павел Иванович.
- А я женился, - не скрыл своей радости Рихард.
Берзин протянул ему руку:
- Поздравляю. Максимова с завода "Точизмеритель"? Екатерина Александровна? Достойная женщина. - И повторил: - Поздравляю... Знаешь, в субботу мы выезжаем семьями на дачу. Пригласи Екатерину Александровну с собой. Ну а с тобой сыграем в городки.
Павел Иванович перевернул листок настольного календаря.
- А теперь о деле. До твоего отъезда в Берлин осталось не так много времени...
Да, жизнь вносила свои поправки в личные планы... Зорге приехал из Шанхая с огромным незримым багажом - знаний о Китае, его истории и культуре, его повседневности. В ту пору Китай даже для любознательных и образованных людей оставался таинственной страной, белым огромным пятном на карте мира. И Рихард задумал написать большую книгу об этой стране. Он договорился с машинисткой Лоттой Бранн и ежедневно приходил к ней из гостиницы "Новомосковской" и часами диктовал главу за главой сосредоточенный, углубленный в воспоминания. Память послушно подсказывала ему буквально все. Только изредка он прерывал себя, чтобы найти в записных книжках нужное имя или цифру. Потом его пригласили в управление. И во время очередной встречи с Лоттой он сказал машинистке: "Боюсь, что мне не придется дописать до конца книгу... Мои планы меняются". Позже он послал ей записку: "Мои предположения подтвердились. Я не могу закончить книгу. Спасибо. До свидания".
Теперь Павел Иванович расспрашивал его, как идет подготовка к отъезду. Рихард должен до мельчайших деталей войти в роль, чтобы ничто не могло застать его врасплох.
- Конечно, невозможно предусмотреть все ситуации, в которых может оказаться разведчик, - говорил Берзин. - Жизнь подчас выкидывает такие фортели, какие и не приснятся нам, и нужно рассчитывать прежде всего на свой ум, на свою находчивость и выдержку. Разведчик, подобно математику, должен блестяще знать теорию, и тогда он решит любые практические задачи.
И сейчас снова, как и три года назад, он придирчиво экзаменовал Рихарда. И, как тогда, остался доволен им. Но одно дело - беседа здесь, и совсем другое - работа там.
Павел Иванович откинулся на спинку кресла:
- А теперь представь: пригласили тебя к крупному нацистскому бонзе. Входишь ты в кабинет... Ну?
Рихард отошел к дверям. Круто, по-военному повернулся и вздернул вверх правую руку, одновременно прищелкнув каблуками:
- Хайль Гитлер!
Потом быстро, прихрамывая, подошел к Берзину, склонился над его ухом.
- Герр генерал! - рявкнул он. - Я вынужден усомниться в вашем арийском происхождении. Ваши уши совсем не такой формы, как у Рамзеса Второго!