В последние дни пришлось здорово потрудиться. Центр требовал новых сведений о возможном развитии событий на Дальнем Востоке. По многочисленным каналам к Рихарду поступали самые разнообразные и порой противоречивые сообщения. Одзаки регулярно информировал о настроениях членов японского кабинета, Вукелич — о тактике европейских государств в отношении гитлеровского рейха, Мияги — о планах японской военщины. Сам Рихард внимательно следил за всем, что происходило в посольстве и в токийской нацистской организации. Созданный им разведывательный аппарат работал четко и достаточно успешно. И все же главная забота лежала на его плечах. Это был огромный труд ученого-аналитика, который по отдельным штрихам должен создать цельную картину. А картина получалась весьма зловещей. Захватив Австрию и Чехословакию, Гитлер уже не скрывал своего желания как можно скорее начать большую европейскую войну. Было также ясно, что немцы хотят обеспечить себе тылы. Для этого им нужно было отвлечь внимание и силы Советского Союза на Дальний Восток, создав для него угрозу со стороны Японии. Фашистская дипломатия развила бурную деятельность. Зорге знал, зачем посол Отт все чаще и чаше отправлялся в министерство иностранных дел. Там он часами убеждал японцев выступить против СССР. Последствия его визитов уже успели сказаться. Японская печать, словно по команде, начала яростную антисоветскую кампанию. На советско-маньчжурской границе участились случаи провокаций. Временами казалось, что мир висит на волоске. Однако окончательные планы японского правительства сохранялись в глубочайшей тайне. Проникнуть в эту тайну стало главной задачей Рихарда. Он провел не одну бессонную ночь, думая, анализируя, сопоставляя. Нет, Япония пока что не готова к «большой войне» с Советским Союзом — был его окончательный вывод.
Но Рихард предупредил Центр о том, что в ближайшее время со стороны Японии могут последовать попытки еще более обострить международную обстановку на Дальнем Востоке, произвести разведку боем.
Доклад был готов в четверг. А в пятницу Клаузен сообщил, что ему удалось, наконец, найти для Рихарда «отличную игрушку». Этой игрушкой был новенький «харлей», который, по словам Клаузена, только и ждал, чтобы его оседлал достойный наездник.
Быстрая езда была общеизвестной слабостью Рихарда. Это увлечение, видимо, больше всего соответствовало его натуре: бешеная скорость, точный расчет, выдержка, смелость.
Рихард давно просил Клаузена присмотреть для него хороший мотоцикл и уже предвкушал тот момент, когда после стольких дней адского труда сможет немного освежиться и рассеяться.
Стоял солнечный весенний день, когда Зорге выкатил сверкавший никелем «харлей» на улицу и завел мотор. Машина была сильная, тяжелая. Рихард с наслаждением дал газ, рванулся навстречу ветру. Мотоцикл быстро набрал скорость и птицей понес своего седока.
На одном из крутых поворотов перед Рихардом внезапно вырос велосипедист. Какой-то старик вез несколько ящиков мелкой рыбешки. Услышав звуки приближающегося мотоцикла, он растерялся. Все решали доли секунды.
Рихард сделал рывок в сторону, мотоцикл взревел. Но заднее колесо, как на грех, попало в лужу. Машину развернуло и со всего размаху бросило на глухой забор…
Когда Рихарда привезли в госпиталь, он был почти без сознания. Кровь заливала лицо. Большая рана на голове, глубокие ссадины по всему телу.
— Немедленно на стол, — услышал он чей-то категорический приказ и внутренне ужаснулся.
Ведь самая страшная катастрофа ждала его впереди. Готовя к операции, его обязательно разденут… Одежду унесут и проверят. А там, в кармане пиджака, агентурный материал. По правилам конспирации он не мог оставить его на квартире. Если этот материал попадет в руки японцев, провалится вся организация. Погибнут товарищи. Собрав последние силы, превозмогая боль, Рихард приподнялся на носилках.
— Я вез очень срочные новости для агентства, — стараясь казаться как можно более спокойным, сказал он стоявшему возле него врачу, — Прошу вас, немедленно сообщите одному моему знакомому, в каком месте я нахожусь. Вот его телефон.
Врач сделал протестующее движение.
— В вашем положении лучше всего ни о чем не думать, господин Зорге.
— Вы забываете, что я журналист, — настаивал Рихард, — и сообщать людям новости — мой долг, в каком бы положении я сам ни находился.